Глава II
Апостольские мужи
Общепринято, что «во главе церковных историков стоит знаменитый Евсевий Кесарийский» 1. Известная сегодня история Ранней церкви во многом является лишь повторением написанного Евсевием. С него, собственно, и начинается церковная историография. Но объективность Евсевия многими учеными ставилась под сомнение. А.Г.Дунаев в предисловии к публикации текста св. Иустина соглашается с мнением А.Гарнака, что «Евсевий об обстоятельствах мученической кончины Иустина ничего не знал и хотел скрыть свое незнание под покровом искусственных соображений» 2. И далее: «Принимая дошедшее до него от церковных писателей (Ириней, Тертуллиан) известие, что Иустин скончался мученически, он заключил, что, наверное, циник Кресцент был виновником смерти Иустина. Требовались исторические доказательства, но доказательств у него (Евсевия) не было... (Поэтому) именно в несколько искаженном (умышленно. – А.Д.) виде он приводит свидетельство Татиана, ученика Иустинова...» 3.
Другой издатель раннехристианских текстов, А.В.Вдовиченко, об одном из сочинений Евсевия (об Аполлонии Тианском 4 ) пишет, что его «способ ведения спора по отношению к оппонентам не вполне корректен. Евсевий как будто считает, что чуть ли не все средства хороши для исполнения его полемической задачи. Помимо подбора – с понятной тенденциозностью – событийного материала, Евсевий насыщает свою работу ироническими замечаниями... приводит эпизоды, зачастую лишенные контекстов...; иногда произвольно комментирует текст Филострата и уже стоит на грани, за которой начинается переиначивание и даже перевирание препарируемого текста... На фоне других христианских полемических сочинений его работа – в отношении "разборчивости в средствах" – обладает несомненно "ярко выраженной индивидуальностью"» 5.
Евсевию как историку В.В.Болотов, по сути, вынес негативный вердикт. Так, он писал: «Евсевий не принадлежал к числу великих исторических гениев... Это был... мыслитель заурядный... Указывают на то, что Евсевий умалчивает, например, о казнях, которые производил Константин над членами своей фамилии, ничего не сообщает о несчастной судьбе Криспа 1, старшего сына Константина»; «Его (Евсевия) история в некоторых отношениях не удовлетворяет не только требованиям, предъявляемым настоящим историкам, но даже и тем, которые предъявлялись его современникам»; «по своему содержанию история Евсевия богословская... Евсевий не относится к таким историкам, которые вполне объективны»; «В последних книгах истории особенно проявляется многословие Евсевия, которое составляет его недостаток... Вообще слог его сочинений весьма темен и запутан» 2.
Правильнее было бы назвать Евсевия прежде всего апологетом церкви, а потом уже историком. В нашей книге «Кумран и Христос» о Евсевии мы писали:
"Евсевий Кесарийский (Памфил) (ок. 260 – ок. 340), отец церковной истории. Родился в Палестине, учился в Кесарии. Его учитель, пресвитер Памфил, передал ему свое преклонение перед Оригеном. Участвуя в управлении кесарийским училищем, Евсевий во время гонения Диоклетиана сохранил наличность кесарийской библиотеки и обогатил ее новыми коллекциями рукописей, приобретенных во время вынужденного удаления из Кесарии и путешествий по Сирии, Египту и Фиваиде. Около 313 Евсевий был избран епископом Кесарийским. Со времени водворения в 323 Константина Великого на Востоке Евсевий оказыва-ет сильное влияние на императора и сохраняет это влияние до смерти. Этому способствовало его умение хвалить покровителей и замалчивать их ложные шаги, готовность вовремя произвести нажим и на свои взгляды, и на чужие документы. Евсевий является историографом эпохи Константина Великого; но именно благодаря его искусству располагать свет и тени мы до сих пор не знаем много важного о жизни императора и о процессе превращения христианства из религии гонимой в государственную. О том и другом вместо портрета он оставил нам икону. Когда начались арианские волнения, Евсевий не сумел или не захотел занять определенной догматической позиции. Как почитателя Оригена его, естественно, клонило в сторону субординационизма и арианства; но когда на соборе 325 дело дошло до голосования формулы императора: (единосущный), он не устоял перед искушением угодить венценосному Епископу (Константину). После собора, с возникновением антиникейской реакции, Евсевий становится видным ее деятелем. В 330 он присутствует на соборе, осудившем Евстафия Антиохийского, в 335 г. – на соборе Тирском, осудившем Афанасия Великого (один из почитаемых столпов христианства). Но в представлении о Евсевии все заслоняется его заслугами как церковного писателя. Так как большая часть документов и сочинений, которыми он пользовался, теперь исчезла, то без Евсевия о первых трех веках христианства мы знали бы очень мало. Его «Жизнь Константина» служит предметом горячих споров. Многие исследователи обвиняют его в фальсификации документов. Авторитетный современный богослов и историк церкви протопресв. Иоанн Мейендорф характеризует Евсевия как «придворного епископа» при императоре Константине 1. Еще в большей мере, чем «Жизнь Константина», вызывает сомнения в правдивости его «Церковная история»" 2.
Интересно отметить, что церковь, вероятно, не особо нуждалась в исторических изысканиях, поскольку, как отмечает В.В.Болотов, продолжателями дела Евсевия на поприще историографии стали лица, жившие сто лет спустя после Евсевия 3, т.е. уже в V в. Но даже и их труды оказались мало чтимы, и многие не со-
хранились 1. Характерной чертой всех названных последующих церковных историков является то, что в большинстве своем они исследовали христианство лишь со времен Константина (IV в. и далее). Если же они касались Иисуса Христа и апостолов, то не с точки зрения исторического исследования, а лишь богословски, т.е. для утверждения специфической устоявшейся догмы.
Иными словами, богословская история Ранней церкви отличается заметной особенностью. Любое историческое сообщение здесь о событиях, затрагивающих Иисуса и апостолов, является выражением принятой религиозной догмы. При таком подходе весьма трудно установить, что же в такой истории первоначально – фактическое событие, освященное затем догматом, или, наоборот, догмат, породивший событие? Наше исследование истории апостолов и Ранней церкви подвигает признать последнее – доминирование догмата в ущерб фактам.
Немецкий философ, просветитель, естествоиспытатель и протестантский пастор Иоганн Готфрид Гердер в XVIII в. справедливо писал об эволюции церковно-христианских представлений, о феномене постепенного превращения вымысла в «историю»:
"Священные книги христианства, сложившиеся отчасти из сохранившихся, написанных по частным поводам посланий, отчасти из устных рассказов, со временем стали мерою (каноном) веры, а потом и знаменем всех воюющих сторон, и были использованы во зло всеми, какими только возможно было, способами. Или любая сторона доказывала на основании их всё, что было ей угодно, или же не останавливались даже и перед искажением текстов, нагло и бесстыдно приписывая апостолам всякие лжеевангелия, послания и откровения. Благочестивый обман в делах такого рода хуже всякого клятвопреступления, потому что обмануты бывают целые необозримые поколения, бескрайние времена, но вскоре обман перестали и за грех считать, а видели в нем скорее заслугу – к «вящей славе Господней» и во спасение душ. Вот откуда пошло множество подложных сочинений апостолов и отцов церкви, вот откуда бессчетные чудеса, мученики, дарственные грамоты, установления и указы, недостоверные, непроверенные, которые словно тать в нощикрадутся через все века древней и средней истории... Как только был усвоен негодный принцип, – ради пользы церкви, оказывается, можно совершать подлог, выдумывать ложь, сочинять и фантазировать, – так вере, вере исторически правдивой, был нанесен ущерб; потерялось правило, которым прежде руководствовались человеческие языки и перья и которым направлялась память и воображение людей, – теперь, вместо греческой и пунической верности, можно было, с еще большим правом, говорить о христианской легковерности. Тем неприятнее бросается все это в глаза, что эпоха христианства прямо примыкает к эпохе наилучших историков Греции и Рима, – теперь, в христианскую эру, на долгие века и совершенно неожиданно, почти полностью утрачивается подлинная история. История опускается, превращается в хронику епископов, церквей, монахов, – ведь и писали уже не для самых достойных людей, не для мира и государства, а для церкви или даже для ордена, для монастыря, для своих единомышленников; привыкнув к проповеди, к тому, что народ во всем верит епископу, что бы тот ни говорил, и писать стали так, что весь мир принимали за один народ верующих, за христианскую паству" 1.
Далее мы беремся доказать, что мостом, связывающим евангельские события и реальную историю церкви, выступает единственный автор – Ириней Лионский, он же одновременно – создатель догматического христианства. Будет интересно познакомиться с его схемой рождения христианства, изложенной буквально в нескольких сжатых параграфах. Из нее отчетливо видна канва мифа, искусственное возведение столпов. От себя мы добавили подзаголовки (выделены курсивом), а также включили добавления Тертуллиана 2. Ириней Лионский. Против ересей. Истоками христианской Веры являются: I.1. Об устроении нашего спасения мы узнали не чрез кого другого, а чрез тех, чрез которых дошло к нам Евангелие, которое они тогда проповедовали (устно), потом же, по воле Божией, пре-
(Фрагменты из Книги III.) 3
устное Предание и Писание апостолов, получивших
совершенное знание от Св. Духа.
дали нам в Писаниях, как будущее основание и столп нашей Веры... После того как Господь наш воскрес из мертвых, и они облечены были свыше силою нисходящего Св. Духа, исполнились всеми (дарами Его) и получили совершенное знание, – они вышли в концы земли, благовествуя о благах, (дарованных) нам от Бога, и возвещая небесный мир людям, которые и все вместе и каждый порознь имеют Евангелие Божие... 1
У еретиков нет истины и приоритетаIII.1. Все, желающие видеть истину, могут во всякой церкви узнать предание апостолов, открытое во всем мире; и мы можем перечислить епископов, поставленных апостолами в церквах, и преемников их до нас, которые ничего не учили и не знали такого, что эти (гностики) бредят. Ибо если бы апостолы знали сокровенные таинства, которые они сообщали совершенным отдельно и тайно от прочих, то предали бы их в особенности тем, кому поручали самые церкви...
Римская церковь является главным держателемIII.2. Но поелику было бы весьма длинно в такой книге, как эта, перечислять преемства (предстоятелей) всех церквей, то я приведу предание, которое имеет от апостолов величайшая, древнейшая и всем известная церковь, основанная и устроенная в Риме двумя славнейшими апостолами Петром и Павлом, и возвещенную людям веру, которая чрез преемства [римских] епископов дошла до нас, и посрамлю всех тех, кто всячески незаконным образом составляет церкви или по худому самоугождению, или по тщеславию, или по слепоте и превратным мнениям. Ибо, по необходимости, с этою [Римскою] церковью, по ее преимущественной важности (греч. «естественной необходимости»), согласуется всякая церковь, т.е. повсюду [в христианском мире согласуются с ней] верующие,
так как в ней апостольское предание всегда сохранялось [прочими] верующими повсюду.
III.3. Блаженные апостолы (Петр и Павел), основав и устроив [Римскую] церковь, вручили служение епископства Лину. Об этом Лине Павел упоминает в посланиях к Тимофею. Ему преемствует Анаклит; после него на третьем месте от апостолов получает епископство Климент [Римский], видевший блаженных апостолов и обращавшийся с ними, еще имевший проповедь апостолов в ушах своих и предание их пред глазами своими; впрочем, он не один, но многие еще оставались тогда [в Риме], которые получили наставление от апостолов. При этом Клименте, когда произошло немалое разномыслие между братьями в Коринфе, церковь Римская написала к коринфянам весьма дельное послание, увещевая их к миру и восстановляя их веру, и возвещая недавно принятое [здесь в Риме] от апостолов предание... В таком порядке и в таком преемстве церковное предание от апостолов и проповедь истины дошли [через римских епископов] до нас. И это служит самым полным доказательством, что одна и та же животворная Вера сохранялась в [Римской] церкви от апостолов доныне и передана в истинном виде.
Тертуллиан об апостольском учреждении"Отсюда мы выводим [первое] возражение [еретикам]: если Господь Иисус Христос послал апостолов проповедовать, нельзя признавать других проповедников, кроме назначенных Христом... Сын, как представляется, не открыл никому, кроме апостолов, и послал их на проповедь того именно, что Он им открыл. А то, что они проповедовали (именно то, что открыл им Христос), нужно (возражу и здесь) доказывать не иначе, как через те же церкви, которые сами апостолы основали, когда проповедовали, как говорится, и живым словом и впоследствии через послания. Если это так, тогда ясно, что всякое учение, единодушное с этими апостольскими церквами, прародительницами и основательницами веры, нужно считать истинным; в нем, без сомнения, содержится то, что церкви получили от апостолов, апостолы – от Христа, а Христос – от Бога. Все же прочие учения нужно считать ложью, ибо они противны истине церковной, апостольской, Христовой и Божией. Стало быть, нам остается доказатъ, что это наше учение (Правило его мы привели выше) следует причислить к преданию апостольскому, а все прочие тем самым коренятся во лжи. Мы имеем общение с церквами апостольскими, ибо у нас нет различия в учении: таково свидетельство истины" (Тертуллиан. Против еретиков, 21).
"Впрочем, если какие-нибудь [ереси] осмелятся отнести себя ко времени апостольскому, дабы выдать себя тем самым за апостольское предание (поскольку они существовали при апостолах), то мы можем ответить: но тогда пусть покажут основания своих церквей, раскроют череду своих епископов, идущую от начала через преемство, и так, чтобы первый имел наставником и предшественником своим кого-либо из апостолов либо мужей апостольских (но такого, который пребывал с апостолами постоянно). Ибо апостольские церкви таким именно образом доказывают свое положение. Например, церковь Смирнская называет своим епископом Поликарпа, поставленного Иоанном, а Римская – называет таковым Климента, назначенного Петром" (Тертуллиан. Против еретиков, 32).
Ириней о доказательстве одинаковостиIII.4. И Поликарп, который не только был наставлен апостолами и обращался со многими из видевших нашего Господа, но и апостолами был поставлен в епископа Смирнской церкви в Азии... – он всегда учил тому, что узнал от апостолов, что передает и Церковь, и что одно только истинно. Об этом свидетельствуют все церкви азийские 1, равно как и те, которые были преемниками Поликарпу до настоящего времени, – такой человек (Поликарп) гораздо более достовернейший и надежнейший свидетель истины, чем Валентин, Маркион и прочие еретики. Он, прибыв в Рим при Аниките, многих обратил от вышепоименованных еретиков к церкви Божией...
***
Перед нами по сути всё, что известно о «церковной преемственности». Схема эта необычайно проста: Иисус Христос передал веру апостолам и прежде всего любимому ученику, возлежавшему на его груди, – как считается, ап. Иоанну; Иоанн – Поликарпу Смирнскому; Поликарп Смирнский – Иринею Лионскому. Ап. Петр и ап. Павел передали епископам Римской церкви. А епископы Римской церкви и Ириней Лионский поведали прочему христианскому миру, кто овцы, а кто волки, какова истинная вера, а какова ересь, где подлинные тексты Писания, а где поддельные. Прочие церковные авторы, писавшие после Иринея Лионского, опирались лишь на вышесказанное, домысливая, присоединяя или дописывая недостающие детали.
Вот цепочка авторов, создателей данной истории церкви:
Ириней Лионский 1 | ок. 130 – 200 |
Тертуллиан 2 | ок. 160 – после 220 |
Евсевий Кесарийский (Памфил) | ок. 260 – ок. 340 |
Иероним 3 | 347 – 419 |
Главным информатором среди них, как мы видим, является Ириней Лионский. Прочие создавали, что называется, вариации на уже заданную им тему. В.В.Болотов пишет: «Борьба с еретиками, особенно гностиками, могла с успехом разрешиться лишь на почве предания, сохраняемого в церкви от времен апостольских. Идеальное (т.е. мыслимое как идеал. – А.В.) единство церкви следовало перевести в реальное, указать конкретных носителей этого апостольского преемства. Послания Игнатия, сочинения Иринея и Тертуллиана дают такую постановку этому вопросу» 4. Но, заметим мы, знакомство с текстами Игнатия, Иринея и Тертуллиана, положенными за основание «церковного предания», обнаруживает, что Ириней оказывается единственным источником «связи времен», тогда как историконесущие имена в посланиях-письмах апостольских мужей: Игнатия, Поликарпа и Климента Римского, весьма смахивают на позднюю приписку. Т.е. в любом отношении «апостольское предание», связываемое с названными лицами, оказывается весьма проблематичным. О чем можно твердо судить, так только о личном мнении Иринея Лионского, не подтвержденном ни одним автором-современником.
Даже если поверить всему сказанному Иринеем (см. выше фрагменты из его сочинения), то можно удивиться столь хлипкому мосту, соединяющему учение Христа с догматами победившей константиновой церкви. В сообщенное Иринеем предлагается поверить, потому как он себя назвал учеником ученика апостола. Но даже если бы это было правдой, то само по себе ученичество еще не гарантирует ни истинности, ни дальнозоркости ученика. Отпавших из своих рядов христианство знает тысячи. Иуда был учеником самого Иисуса Христа, тем не менее он – предал. Даже эбионитов, среди которых, как считается, проживали родственники и ученики Иисуса Христа, церковь объявила еретиками. Но если допустить, что во всей Церкви в течение первых полутора веков была одна и та же вера, то не слишком ли мало свидетелей всему этому: Ириней, Поликарп и Климент, причем существование двух последних в приписанном им амплуа еще требует доказательства.
Какие же доказательства исторического характера приводятся Иринеем в подтверждение его тезисов? С учетом важности вопроса можно сказать, что никаких доказательств Ириней не представил. Ведь прошло вроде бы не так много времени, всего сто лет, после описанной «Деяниями» жизни апостолов, но ни Ириней, ни дословно копирующий его Тертуллиан, ни иные современные им авторы не знают об иных живых свидетелях апостольского времени, кроме Поликарпа, Климента и отрицаемого Евсевием Папия. Весь круг околоапостольских персонажей ограничивается тремя-четырьмя тематически слабосвязанными упоминаниями в письмах, будто бы написанных тем же самым кругом из трех лиц, словно кроме них во всем древнем христианстве, на территории всей Римской империи никого более не существовало. Любого исследователя такое положение вещей вынуждает усомниться в достоверности описанных образов, почувствовать в таком описании не более чем апологетику.
Сам факт яростного противостояния Иринея гностикам и обвинение их в отсутствии «апостольской преемственности» (и намеки на наличие таковой у него самого), чудовищные искажения им вероучений гностиков, говорят о пристрастности и некритичности Иринея Лионского. Разве можно в таком случае доверять сообщению Иринея о том, что Поликарп, живший еще в середине II в., видел самих апостолов? С прочими персонажами еще хуже – ни Климента, ни Игнатия, ни Папия не видел ни Ириней, ни кто бы то ни было из окружения Иринея. Связь названных «апостольских мужей» с Посланиями «Климента», «Игнатия» и Смирнской церкви не подтверждена пока что ни одним иным, за исключением Иринея,
древним автором. Да и у Иринея не так много исторических связок, поскольку главная систематизация произведена Евсевием спустя полтора века, но Евсевий скорее апологет, нежели историк.
Любопытно отметить, что Тертуллиан предлагает еретикам самим назвать аналогичных свидетелей (учеников апостолов, наследниками которых могли бы себя считать гностики), будучи в полной уверенности, что таковых не найдется. Надо думать, что в конце II в. в христианской среде было хорошо известно, что живых преемников апостолов давно не существует. Отсюда весьма невнятное сообщение Иринея о будто бы его собственной «преемственности». Но и здесь Ириней, собственно, на многое и не претендовал, поскольку сам он говорит, что он лишь «видел в (своей) ранней молодости» Поликарпа. Только спустя несколько веков Евсевий, Иероним и пр. из данного заявления сотворили миф об ученичестве Иринея у Поликарпа.
Другими словами, произошло удивительное явление: апостолов, согласно Писанию, было сначала 12, затем 70 (или даже 500), но за один век их вроде бы успешной миссионерской деятельности все живые свидетели и их ученики, видевшие также апостолов, словно испарились. Если память священников, как уверяет церковь, сохранила все особенности культа и ритуала, а также сложные формулы молений и толкования метафизических истин, доставшихся от апостолов, т.е. память была крепка, то как можно было при этом позабыть имена отцов-основателей, тем более существовавших совсем недавно? В этой связи если мы верим в существование апостолов, то есть в тех, благодаря кому распространилось христианство, то возникает закономерный вопрос: а жили ли христовы апостолы в указанное евангелиями и «Деяниями» время? Не случилась ли апостольская история намного ранее?
Толанд, рассуждая об одном знаменитом роялистском подлоге XIX в., писал:
"Начав серьезно размышлять о том, как всё это могло произойти в нашем обществе в эпоху высокой учености и образованности, когда обе (враждующие. – А.В.) партии так зорко наблюдали за действиями противника, я перестал удивляться тому, что многие произведения, неправильно приписываемые Христу (письмо Авгару и пр. – А.В.), апостолам и иным великим людям, появлялись в эпоху первоначального христианства, когда так было важно, чтобы этим произведениям поверили, когда обман был общим явлением, не возбуждавшим ни в ком протеста, когда и взаимное общение людей было не так развито, как теперь, и когда вся земля окутана была мглою суеверия. Наоборот, я начинаю ду-мать, что и до сих пор не обнаружена еще подложность многих книг вследствие отдаленности эпохи, смерти заинтересованных лиц и гибели памятников, которые могли бы обнаружить истину; необходимо помнить также и то, что слабейшие партии подвергались большей опасности, когда им удавалось раскрыть хотя бы и вполне очевидные козни своих противников, и что господствующая партия неизменно сжигала и иным способом истребляла книги, которые ей не нравились" 1.>
"Именно ближайшие столетия до и после Рождества Христова, – вторит Толанду другой немецкий исследователь, Д.Штраус 2,- представляют собой настоящую эпоху расцвета подлогов, и именно древнейшие христиане, притом не только люди необразованные, но и ученые отцы церкви, отличались наибольшим легковерием в деле признания явно подтасованных письмен" 3. Даже Иероним, когда на него самого посыпались от братии обвинения в подделках перевода, в письме от 396 г. не приминул с горечью отметить своеобразную нечистоплотность духовенства его времени: «Что защищают законы общества, что соблюдают враги, что свято среди войн и мечей – то в пренебрежении у монахов и священослужителей Христовых» (Письмо LVII к Паммахию, 3) 4. Чтобы быть вполне уверенным в истинности первоисточника, необходимо условиться относительно того, что следует понимать под «свидетельством», устанавливающим принадлежность данного произведения соответствующему имени, даже если мы и признаем реальность существования как самого искомого труда, так и некоего лица, объявленного его автором. Д.Штраус пишет, что при сомнениях относительно того или иного авторства «мы вспоминаем, что нередко труды выходят в свет под псевдонимом и что анонимные сочинения часто приписываются лицам, которые их не писали... Если после смерти автора выходит книга, помеченная его именем, но не ему принадлежащая, то он уже не может протестовать, а будут ли протестовать другие – это зависит от случайности... Если к нам по традиции дошло какое-нибудь древнее сочинение, помеченное определенным именем, то сущность дела от этого не меняется. Подлин-
ность такого сочинения будет удостоверена лишь тогда, когда в (установленных. – А.В.) подлинных записках самого автора или его современников (притом таких, которые действительно могли иметь требуемые сведения) прямо заявлено, что книга написана данным лицом... Только в том случае, если близкий автору современник приведет цитату из сочинений другого лица, о котором идет речь... свидетельство приобретает ту степень благонадежности, какая вообще мыслима в подобных обстоятельствах. Нельзя считать надежным свидетельством заявление какого-нибудь современного или позднейшего писателя о том, что данный автор написал книгу под таким-то заглавием и такого-то содержания, если он не приведет цитату, которую можно было бы найти в указанном сочинении. (Далее Штраус приводит известные примеры подлогов II в. до н.э. – III в. н.э.)... (Например,) так как в деле измышления сивиллиных прорицаний кроме евреев участвовали также христиане, то в споре с первыми последние скоро увидели себя вынужденными подделать греческий перевод Ветхого Завета (Септуагинту. – А.В.), дабы заручиться доказательными цитатами против евреев. Путем всевозможных вставок и приписок им удалось внести Крест Христов в Псалмы, повесть о сошествии Христа в ад – в книгу Иеремии, и когда евреи стали возражать, что в их текстах цитируемых мест не имеется и что христиане, вероятно, сами выдумали их, то отцы церкви с большой наглостью или наивностью стали обвинять евреев в том, что они обманным образом выбросили эти места из своих текстов Библии. Весьма ярким примером легкости, с которой в те времена выдавалось и признавалось за достоверное решительно всё, что только служило целям христианской пропаганды, может служить "Послание Христа к царю Эдесскому Авгару", которое Евсевий извлек будто бы из Эдесского архива... и этот-то Евсевий, отец истории христианской церкви, является одним из главных авторитетов, на показаниях которых утверждается уверенность наша в подлинности евангелий» 1.
Итак, какие же свидетельства имеет церковная история в подтверждение жизни апостолов в общепринятое время – т.е. в I в. н.э.? Исторических лиц, о которых утверждается, что они видели апостолов, кроме названных Поликарпа Смирнского и Климента Римского, просто нет. Папий Иеропольский 2, которого
Ириней называет «учеником Иоанна Богослова» (Ириней. Против ересей, V.33.4), у Евсевия представлен только как знакомый с теми, кто видел апостолов (ЦИ.III.39) 1. Комментаторы сей феномен столь значимого расхождения у отцов церкви объясняют различным отношением Иринея и Евсевия к хилиазму 2: Папий, по Иринею, был сторонником хилиазма и показан как слушатель апостолов (т.е. будто бы наученный этому у апостолов); а Евсевий как оригенист был против доктрины хилиазма, поэтому Папий у него непосредственно апостолов не знал. Другими словами, история представляется в свете, выгодном тем или иным направлениям поздней теологии.
Еще раз отметим, что мы вовсе не отвергаем исторического существования тех или иных апостольских мужей. Проблема заключается в другом. Слухи о неких знаменитых среди христиан лицах, подробности их жизни и письма, которые приписали этим лицам, на самом деле могли быть между собою никак не связанными. Допустим, существовали и Поликарп, и Климент, и даже Папий. Но сам Евсевий, в тех случаях, когда ему приходилось объяснять явные исторические неувязки у своих предшественников, объяснял их в одних случаях элементарной схожестью имен, а в других (в случае с письмами) – отсутствием подписей на этих посланиях, из-за чего у апологетов, по мнению Евсевия, возникало желание ради поднятия авторитета писем присудить им общеизвестные имена. В этой связи Ириней, Евсевий, или кто бы то ни был еще, могли вполне, воспользовавшись тем или иным громким именем, присовокупить к нему собственную, как им могло казаться, «правдоподобную историю», сделать его «другом» своей церкви и навязать ему мысли и тексты, которые были, возможно, рождены совсем другими авторами, но были подходящими для пропагандируемой сейчас
догмы. Оба основания: имя апостольского мужа и текст Послания могли и вправду существовать, однако все остальное – их склейка и сопроводительная история, могли представлять собой полный вымысел. В конце концов Иринея и Евсевия можно понять: если из новозаветного Писания следовало, что апостолы жили в I в. н.э., то должен же был хоть кто-то, знавший апостолов в это время, жить, а тем более, должны же были эти апостолы учредить какие-либо церкви – не сами же церкви возникли. Если было известно, что некий старец, скажем Поликарп, жил в «апостольское время», то почему бы ему было не «встретиться» с апостолами? Поликарп уже давно умер, и кто мог теперь опровергнуть мифическое обучение Поликарпа у апостола Иоанна, измысленное Иринеем, тем более, что Иоаннов было, по признанию ряда церковных авторов (того же Евсевия 1 ), двое – один автор Апокалипсиса, а другой – автор Евангелия от Иоанна? Казалось бы, мелочь, предположение. Но от этой мелочи доктрина, излагаемая Иринеем (являвшимся будто бы учеником этого Поликарпа, т.е. ученика «любимого ученика» самого Господа), превращалась в изложение христианства, как оно будто бы было дано самим Христом! Если этой истории, сочиненной Иринеем и Евсевием, верили выдающиеся богословы и мыслители в течение тысячелетий, то тем более в нее могли поверить легковерные христиане времён Евсевия. Как мы отметили ранее, сам Ириней в своё время особо на этих «свидетельствах» не настаивал: при отсутствии рядом с его легендой каких-либо доказательств ему бы из противоположного лагеря все равно не поверили, а «свои» и так готовы были верить во что угодно. Он сосредоточил главные усилия совсем на другом, не на историческом, а на логическом опровержении еретических доктрин и отстаивании собственной оригинальной версии христианства, о чем мы еще скажем.
Апостольские мужи
(согласно церковной истории 1 )
30-97 гг. | Климент Римский |
50-107 гг. | Игнатий (Антиохийский) |
69-155 гг. | Поликарп Смирнский |
70-140 гг. | Папий (Иеропольский) |
В предыдущей главе мы рассматривали текстологию новозаветных произведений и установили существование значительного разнообразия в канонических текстах. Наиболее древние рукописи Евангелия, содержащие объемные фрагменты, датируются не ранее III в., то есть написаны даже после Иринея Лионского. Что же касается прочих христианских рукописей, из которых черпаются сообщения об апостольских мужах, то надо отметить, что они вообще относятся к эпохе победившего христианства и в большинстве случаев датируются VIII – XI вв., т.е. являются весьма поздними копиями исчезнувших оригиналов. Если отвлечься от текстологических трудностей (поздних вставок, склеек произведений совершенно разных авторов, полной переинтерполяции произведений и т.д.), то история апостольских мужей, т.е. лиц, вроде бы видевших, или, по крайней мере, живших во времена апостолов, в интерпретации, близкой церковной, будет выглядеть следующим образом.