Александр Владимиров Белый город Духовная Россия Беловодье Алекcандр Владимиров Библиотека Карта сайта Контакты

поиск по сайту
Апостолы
поиск по слову

перейти к странице




<< 1. Мария Магдалина Заключение >>


Непризнанные апостолы Христа 356

2. Ориген

&epo;"Теперь трудно себе представить падение Александрии. Лучше даже не вспоминать годы переходного времени.

Ужас берет перед видением религиозного суеверия того времени. Ориген ходил по еще горячим угольям старого мира.

Зная заветы Иисуса, он болел, видя непонимание толпы. Зная таинства древних мистерий, он болел, видя непонимание единства источника. Зная простоту Учения Иисуса, он болел, видя создание церквей.

Одиноко работал, сам страдая от слишком больших противоречий духа. При необычайной ясности и простоте духовного познания, необычайная сложность всего существа.

Ориген искупил в себе бурю раннего христианства. Будучи ревнителем знания, он возмущался падению знания среди служителей" (Озарение, II.X.7) 1.

"...Даже по томам Оригена скакали поправки" (Озарение, II.V.2) 2.&epc;

Последним из святителей древнего христианства, наследовавшим его дух и сокровенные знания, постигшим христианство в максимальной его глубине и силе был великий Ориген (ок.185 – ок.254).

Имя  – Ориген, что значит «продолжатель, потомок Ора или Гора» – египетского бога, сына Осириса. Предполагают, что Ориген мог родиться в день чествования этого божества 3. Из ряда текстов следует, что Осирис почитался египтянами как высочайший Бог, а Гор – как его претворение на земном плане.

Адольф Гарнак, крупнейший и проницательнейший историк христианства, об Оригене писал: «Ориген является наиболее влиятельным богословом Восточной церкви, отцом богословской науки, творцом церковной догматики. Он объединяет то, чему учили апологеты, гностики и древнекафолические богословы; он понял проблему и проблемы, как исторические, так и спекулятивные (теоретические. – А.В.). Он совершенно сознательно отделил церковную веру от церковного богословия, говоря иначе с народом, чем с учеными. Его универсальный ум не хотел ничего разрушать, но всё сохранить» 4.


[1] Листы Сада Мории: Озарение. 1924 – 1925. § 244. // Агни-йога. Т.I. М.: Сфера. 1999. С.192-193. (Часть II,X. § 7).
[2] Там же. С.153. (Часть II,V. § 2).
[3] Сидоров А. Жизненный путь Оригена // В сб.: Патристика. Новые переводы, статьи. Н.-Новгород, «Альфа и Омега», 2001. С.294.
[4] Гарнак А. История догматов // Сб.: Раннее христианство. В двух томах. Т.2. М., 2001. С.210.


Непризнанные апостолы Христа 357

Прот. Г.Дьяченко в Церковно-славянском словаре писал, раскрывая значение греч. слова «адамантовый», что в переводе оно означает «твердый, как камень адамант (алмаз), который имеет такую крепость, что чертит прочие камни, не получая от них вреда. Это наименование в церковной литературе придается по преимуществу Оригену, за его многочисленные труды о религии и твердость характера...» 1.

Об истязаниях Оригена, превосходящих истязания всех других мучеников, Евсевий говорит: «Что и сколько пережил Ориген в это гонение и какой был этому конец, когда злобный демон выстроил против этого человека все свое воинство и накинулся на него всеми силами и средствами – больше, чем на всех, с кем он вел тогда войну; что и сколько выдержал за веру Христову этот человек: оковы, телесные муки, истязания железом, тюремное подземелье, многодневное сидение с растянутыми до четвертой дыры ногами (после этой пытки человек практически лишался способности ходить. – А.В.), угрозу сожжения и вообще что только ни делали с ним враги – всё он мужественно вынес. А конец этому был такой: судья всей силой власти своей воспротивился его казни» (ЦИ.VI.39). Евсевий, как мы уже отмечали, был выдумщиком. Однако Ориген жил менее чем век назад до Евсевия, оставил после себя преданных учеников, а также многих известных в христианском мире почитателей его учения, и явные выдумки Евсевия были бы сразу опровергнуты.

Будущее светило древнецерковной истории В.В.Болотов, избравший наследие Оригена темой своей докторской диссертации, писал в одном частном письме: «Кто такое Ориген, Вы этого узнать не имели случая; постараюсь выразить потуманнее. Это – звезда первой величины в ряду катехетов (профессоров богословия. – А.В.) Александрийского огласительного училища <...> и едва ли не самое славное имя в христианском мире его времени, – человек, труды которого составляют эпоху в истории богословской мысли, – "алмазный" и "медный внутри", как его называли, 70-летний исповедник и, может быть, лишь по утонченной расчетливости мучителей (не давших ему истязаемому умереть в тюрьме. – А.В.) не мученик за Христа (ум. 254). Его высоко ценил св. Афанасий Великий; "три великие каппадокийца" 2 были его горячими почитателями и – в сущности – учениками Оригена. Но и ариане


[1] Статья «Адамантовый».
[2] Три великие каппадокийца – свв. Василий Великий (329 – 379), Григорий Богослов (330 – 390) и Григорий Нисский (335 – 394). – А.В.


Непризнанные апостолы Христа 358

приписывали себе честь – быть его последователями, а св. Епифаний Кипрский считал его источником всех ересей IV в.; и волнение, поднятое из-за Оригена, в конце концов превратилось в бурю, кончившуюся ссылкой св. Иоанна Златоуста чуть не на наш Кавказ. Прошло около 1 1/2 века (после Златоуста. – А.В.), и Константинопольский собор провозглашает Оригену не вечную память, а анафему. Из этого Вы, конечно, не узнали, кто (quis, qualis) был Ориген, но, может быть, почувствовали, насколько велик (quantus) он был и насколько узловато (если выразиться так) было его учение, если перед ним благоговели и святые вселенские учителя и проклинали его соборы» 1. Это слова молодого ученого. А вот оценка Оригена в устах Болотова, уже признанного корифея истории христианства, в его последней 8-томной «Истории древней церкви»: «В системе Оригена, нецерковной в значительной дозе своих предположений, мы имеем самый полный славный образец христианского гнозиса на церковной почве, самое цельное выражение успехов христианского богословствования в первые века и первую систему христианского догматического богословия» 2.

Известный либеральный отечественный богослов, о. Александр Мень, также давал высокую оценку трудам Оригена: «Наследие Оригена и оригенизм оказали огромное влияние на всю святоотеческую мысль. Его библейскими трудами пользовались даже те, кто не разделял полностью его взглядов (например, блж. Иероним). У него был ряд выдающихся последователей, таких, как свт. Дионисий Великий и свт. Григорий Нисский. Однако судьба наследия Оригена оказалась трагичной. Некоторые его частные богословские мнения... вызвали среди богословов острую реакцию (гипотеза о предсуществовании душ, негативная оценка материи и др.). Если ревностные приверженцы александрийского учителя пытались абсолютизировать его теологумены 3, то противники Оригена объявили "оригенизм" ересью. Оригену нередко приписывалось то, чему он не учил, искажались его идеи... В результате "оригенизм" стал предметом ожесточенной борьбы, и в 543 г. Ориген был осужден по решению императора Юстиниана. Осуждению способствовало и то, что богословие Оригена, сложившееся до Вселенских соборов, в ряде пунктов расходится с их догматическими формулами» 4.


[1] Болотов В.В. Лекции по истории древней церкви. В 8-ми томах. Т.2. М., 1994. Репр. 1907. Приложение. с.II-III.
[2] Там же. С.347.
[3] Теологумены – частные (личные) богословские мнения, т.е. не имеющие достоверности и общепризнанности догматов. – А.В.
[4] Мень о.Александр. Библиологический словарь. Статья «Ориген».


Непризнанные апостолы Христа 359

Теолог Адольф Юлихер, критикуя Оригена за уступки гностицизму, тем не менее писал, что Ориген «стоит в первом ряду среди ученых императорского периода не только благодаря неутомимости своего усердия и обширности своих познаний, но также благодаря возвышенному духу и значению его произведений, отличающихся такой правдивостью и такой благородной скромностью, что автор и читатель совершенно сливаются с предметом изложения. Фанатичная ограниченность позднейших правоверных уничтожила большинство его сочинений... И всё-таки позднейшие поколения старой церкви бессознательно заимствовали у него всё то лучшее, чем они обладали» 1.

Декан Российского православного университета, проф. А.И.Сидоров отмечает, что несмотря на отлучение Оригена от церкви «еще в средние века (XIII в.) западноевропейские путешественники видели в кафедральном соборе Тира (город в Палестине. – А.В.) гробницу его, богато украшенную золотом и драгоценными камнями, с надписанием имени и эпитафий, выгравированными на мраморной колонне 2. Это свидетельствует о том, что память выдающегося мыслителя и писателя чтилась в то время, хотя имя Оригена и было внесено в список еретиков» 3.

Эпистолярное наследие Оригена было столь громадно, что Иероним спрашивал: «Кто из нас способен прочитать всё то, что он написал?» (Иероним. Письма, 33).

Иногда оригенизм стремились обвинить в отрицании живого Христа. Но вот что говорил о самом Оригене в критической главе против Оригена о. Георгий Флоровский: «Несправедливо было бы обвинять Оригена в пренебрежении к истории и к "историческому" Иисусу Распятому. По верному замечанию Бигга, "Крест, во всей его силе, славе и красоте, всегда был перед глазами Оригена" 4» 5.

Идеи Оригена об обожении Христа, об открытии Христа в сердце верующего, оказались центральным ядром монашеско-аскетического движения, получившего в основном после Григория Паламы известность под названием исихазм. Наибольшее число сторонников это религиозно-мистическое учение нашло в восточном


[1] Юлихер А. Религия Иисуса и начала христианства до Никейского собора // Сб: Раннее христианство. В двух томах. Т.1. М., 2001. С.275.
[2] См.: Crouzel H. Origen. P.35.vvv
[3] Сидоров А. Жизненный путь Оригена // В сб.: Патристика. Новые переводы, статьи. Н.-Новгород, «Альфа и Омега», 2001. С.330.
[4] Bigg, Charles. The Christian Platonists of Alexandria. Oxford, 1913. P.254. Цит. по: Флоровский о. Георгий. Догмат и История. М., 1998.
[5] Флоровский о. Георгий. Догмат и История. М., 1998.


Непризнанные апостолы Христа 360

христианстве, и в частности в русском Православии. Ориген оказался духовно близок прежде всего Православию, хотя и на современном Западе в последние два века труды этого поспешно отброшенного Платона христианства все больше привлекают внимание. На Востоке Ориген, по сути, был идеалом христианина, так что защитники безошибочности Соборных определений вынуждены «сожалеть» о том, что «Восток в особенности был заражен всевозможными оригенистскими идеями» 1.

Интересно отметить, что Ориген выдвинул поистине созвучное Нагорной проповеди Христа учение о конечном восстановлении и спасении всякой твари, включая падших ангелов. Подразумевалось, конечно, не простое прощение (ибо где же тогда будет справедливость?), а изживание темного, греховного в индивидууме и восхождение высшей его «составной» – духа к субстанционально единородному божественному источнику. Вечность не нуждается в непрекращающемся мучении. Исчезает развращенная личность, но не искра Бога – бессмертная составная. Идея вселенского спасения нашла в дальнейшем глубокий отзвук среди русских мыслителей. Нравственно неприемлемой идею вечных мучений считали и Н.Ф.Федоров, и Ф.М.Достоевский, и В.С.Соловьев, называвший учение о вечных муках «гнусным догматом». Русский богослов С.Булгаков (1871 – 1944 гг.) верил во всеобщее спасение, но только с многообразием и многостепенностью («Невеста Агнца»).

Сегодня почти забыта история так называемого «отлучения» Оригена, разыгранная спустя триста лет (!) после его смерти. Вместо того чтобы причислить Оригена к святомученикам и к отцам церкви (хотя многие богословы именно так его до сих пор и называют), некоторые достославные церковные мужи в пылу политической борьбы и богословских словопрений объявили одного из величайших основателей христианской патристики еретиком. Но почему до того, как это произошло, Ориген был в почете среди многих светочей христианства? Как отмечает Карташев, «среди еретиков, осуждавшихся на первых четырех вселенских соборах, никому в голову не приходило принимать имя Оригена и осуждать его» 2. Авторы, изучающие указанное «соборное» отлучение Оригена, совершенно справедливо обращают внимание на то, что это отлучение свидетельствует скорее о том, что Ориген стоял ближе к первоистокам христианства, чем представители отступившей от


[1] Флоровский о. Георгий. Догмат и История. М., 1998.
[2] Карташев А.В. Вселенские Соборы. М., 1994. С.352.


Непризнанные апостолы Христа 361

первоначальной веры обмирщенной церкви, ради земного благополучия отринувшей беспокойный дух Христа.

Проф. А.И.Сидоров отмечает значительное влияние Оригена даже на тех отцов церкви, которые впоследствии стали его ненавистниками: «...Влияние александрийского учителя наложило неизгладимый отпечаток на всё творчество блаженного Иеронима (создателя "Вульгаты". – А.В.). "В истолковательных трудах блаженного Иеронима мы видим ясные следы влияния Оригена. Некоторые из таких трудов представляют просто лишь перевод на латинский язык творений Оригена. Методу толкования Оригена мистико-аллегорическому) Иероним, разве только за немногими исключениями, всюду следовал. В своих трудах по переводу Священного Писания с еврейского языка на латинский он многим обязан тому же Оригену" 1. Примерно начиная с 380 г. блаженный Иероним "открыл" для себя Оригена и особенно восхищался его гомилиями 2» 3. К сожалению, впоследствии Иероним стал злейшим врагом Оригена и его учения.

Пытаясь оправдать Оригена, ряд церковных историков доказывал надуманность связи оригеновского учения с ересями во времена оригенистских споров. Безусловно, в подобной апологии Оригена имеется свое зерно истины. Как это нередко бывает, спустя время вокруг великого Учения часто образуется горстка страстных поклонников, умудряющихся совершенно извратить «пропагандируемое» ими слово. В результате их фанатичной деятельности, помогающей только клеветникам и ненавистникам, пострадавшими оказываются великие Светочи. А.И.Сидоров пишет: «Такое противостояние (следствием которого стало отлучение Оригена. – А.В.) в более поздние времена имеет весьма косвенное касательство к самому Оригену. По словам А.И.Покровского, "что же касается позднейших оригенистских споров V – VI-гo веков, то они возникли и велись на совершенно иной идеологической почве и к личности исторического Оригена имеют, по существу дела, лишь довольно отдаленное отношение" 4. Ср. также суждение протоиерея А.И.Иванцова-Платонова: "Две секты, называемые Епифанием оригенистами <...> и опровергаемые им с особым усердием, явля-


[1] Полянский Е.Я. Творения блаженного Иеронима как источник для библейской археологии. Казань, 1908. С.LIX.
[2] См. Steinmann J. Hieronymus – Ausleger der Bibel. Weg und Werk eines Kirchenvaters. Kцln, 1961. S. 99-102.
[3] Сидоров А. Жизненный путь Оригена // В сб.: Патристика. Новые переводы, статьи. Н.-Новгород, «Альфа и Омега», 2001. С.316.
[4] Покровский А.И. Соборы древней Церкви. С.327.


Непризнанные апостолы Христа 362

ются в Панарии 1, может быть, главным образом вследствие сильного предубеждения автора (Евсевия) против памяти Оригена". Ибо даже "те из почитателей Оригена, которые держались наиболее крайних его мнений, имели эти мнения про себя как личные богословские мнения, не думая из-за них составлять отдельные от Церкви секты" 2» 3.

Кем же в богословии являлся сам Епифаний, столь смело выступивший против величайшего христианского мыслителя, Оригена? Иванцов-Платонов отмечает, что хотя «богословское образование Епифания было твердо и во всяком случае православно, но при слабости общего образования и неглубоком развитии мысли в самых его богословских суждениях наряду с понятиями твердыми и истинно православными высказывались иногда понятия не глубокие, не твердые и оригинальные и произвольные, можно сказать, до странности и наивности... При горячности натуры, при крайней предубежденности против еретиков и при недостатке широкой способности входить в смысл мнений, противных личным его убеждениям, он, естественно, мог иногда самым искренним образом (? – А.В.) ненамеренно искажать, представлять в преувеличенно-темном и грубом виде смысл обличаемых учений и придавать значение всяким преувеличениям, иногда, может быть, и совсем недостоверным известиям о недостатках нравственной жизни еретиков. Горячая ревность к обличению учений, противных Православию, при недостаточно глубоком в иных случаях понимании самого Православия и мнений, представляющихся несогласными с ним, естественно, могли увлекать иногда в излишнюю строгость суждений и подозрительность, при которой всякое не особенно значительное уклонение мысли от общепризнанного мнения представлялось злою и упорною ересью, подрывом всех основ христианства. Епифаний знаменитого Оригена, к которому при всех его увлечениях с уважением относились замечательнейшие и православнейшие из церковных богословов того времени, считал великим еретиком, и сочинения его, из которых черпали много полезного такие знаменитые учители Церкви, как Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, Дидим Александрийский, признавал источником всевозможных ересей» 4.


[1] «Панарион» – антиеретический труд Епифания, в котором автор назвал восемьдесят видов ересей.
[2] Иванцов-Платонов А.М. Ереси и расколы первых трех веков христианства. М., 1877. С.309-310.
[3] Сидоров А. Жизненный путь Оригена // В сб.: Патристика. Новые переводы, статьи. Н.-Новгород, «Альфа и Омега», 2001. С.316-317.
[4] Иванцов-Платонов А.М. Ереси и расколы первых трех веков христианства. М., 1877. С.268.


Непризнанные апостолы Христа 363

Именно этот якобы «ненамеренно искажающий», «представляющий в преувеличенно-темном и грубом виде смысл обличаемых учений» Епифаний Кипрский 1, как отмечает А.И.Сидоров, был «основным вдохновителем первой волны оригенистских споров (конец IV – начало V вв.), связанных с борьбой против учения Оригена как учения еретического... Непримиримый защитник Никейского символа и борец за чистоту церковной веры, он, однако, допускал ошибки в своих суждениях. Св. Епифаний, например, стал одним из главных предтеч иконоборчества, посвятив три сочинения полемике с иконопочитанием. Будучи сугубым практиком в области монашеской аскезы, он являлся противником тайнозрительного созерцания, во многом восходящего к Оригену. С одной стороны, "обширный отдел в Панарии Епифания против Оригена является первым полемическим произведением церковного традиционализма, открывающим великую борьбу против богословской науки в Церкви" 2, с другой же стороны, его выступление против Оригена было косвенно направлено против того типа монашеской духовности, противником которого он был. Этот тип духовности, ярким представителем которой являлся и Евагрий (последователь Оригена. – А.В.), глубоко укоренился в первоначальном монашестве: он был одним из ответвлений того "православного оригенизма", о котором речь шла выше. "Православный оригенизм" (в положительном значении. – А.В.) прослеживается в посланиях преп. Антония 3, он был не чужд и другим известным египетским подвижникам, таким, как Памво, Кронид и др. 4. Вместе с тем и путь сугубой практической (бездуховной – А.В.) аскезы, которым шел св. Епифаний, также был достаточно широко распространен в раннем монашестве. Так, к нему принадлежал известный коптский подвижник Шенуте (проповедник палочной дисциплины в монаше-


[1] Св. Епифаний (родился в палестинском Элевтерополе). В молодости он некоторое время подвизался в Египте; затем, вернувшись на родину в Палестину, основал монастырь, став его настоятелем в возрасте ок. 20 лет, и пробыл на этой должности более 30 лет (335.367 гг.). Затем, благодаря содействию своего духовного отца, св. Илариона Великого, св. Епифаний был избран и рукоположен во епископа Кипрского и оставался на этой кафедре вплоть до своей кончины (403 г.). – А.С.
[2] Сагарда Н.И. Древне-церковная богословская наука на греческом Востоке в период ее расцвета (IV – V вв.), ее главнейшие направления и характерные особенности. СПб., 1910. С.18-34.
[3] См.: Rubenson S. The Letters of St. Antony. Origenist Theology, Monastic Tradition and the Making of a Saint. Lund, 1990.
[4] См.: Dechow J.F. Dogma and Mysticism in Early Christianity. Epiphanius of Cyprus and the Legacy of Origen. Mercer, 1988. P.143-218; 0'Laughlin M. Origenism in the Desert. Ann Arbor, 1987.


Непризнанные апостолы Христа 364

стве. – А.В.) 1. Вероятно, крайним выражением данного типа были антропоморфиты, в основе миросозерцания которых лежало буквальное понимание Священного Писания и боязнь "теории". Сократ (церковный историк. – А.В.) дает им такую характеристику: "Многие, особенно из простых подвижников, утверждали, что Бог телесен и человекообразен" 2. Антропоморфиты (наиболее известен из них – авва Серапион), являясь серьезной силой в египетской Церкви, стали главными оппонентами монахов-оригенистов в Египте 3. Так возник конфликт двух типов духовности. Он обрел неадекватную догматическую форму выражения, усугубился церковно-политическими интригами и сложными личными отношениями и имел трагические последствия для Церкви» 4. За осторожными замечаниями церковных исследователей о гонителях Оригена обнаруживается, что ко всему прочему многие из названных обличителей были вульгарными антропоморфитами, сугубыми буквалистами Писания, сторонниками аскезы ради аскезы, противниками тайнозрительного созерцания и вообще ненавистниками всякой науки и знания. Показательно превращение другого отца церкви, Иеронима, из восторженного почитателя Оригена в его яростного ненавистника. Иероним обучался у двух учителей – сначала у Аполлинария в Антиохии, а затем, уже будучи в возрасте, около месяца у Дидима в Александрии. Дидим Слепец был одним из наиболее известных и уважаемых учеников Оригена, активно использовавшим аллегорический метод толкования Священного Писания. Оппонентом Дидима был Аполлинарий, ратовавший за строгое буквальное понимание Писания. Иероним склонился к буквальному объяснению Писания Антиохийской школы, что «могло, – как пишет один из комментаторов, – стать основной причиной последующего интере


[1] Decftow J. F. Op. cit., p. 230-240. Шенуте (333 – 451) – св. Синуфий в русских святцах, виднейший деятель коптского христианства; имел в своем подчинении несколько монастырей, включая женский. У Шенуте, принявшего устав на основе пахомианского, звуком колотушки не только призывали к молитве, работе, еде и сну, но по этому сигналу даже во время богослужения преклоняли колена и вновь вставали. Предусматривались у Шенуте и телесные наказания, что однажды даже привело к смертельному исходу (Еланской А.И. Копты и их литература // Изречения египетских отцов. СПб., 1993, с.13-14). – А.В.
[2] Церковная история Сократа Схоластика.
[3] См.: Guillaumont A. «Les Kephalaia gnostica», p. 59-61; Florovsky G. The Antropomorphites in the Egyptian Desert // Akten des XI. Internationalen Byzantinistenkongress. Mьnchen, 1960, p. 154-159.
[4] Сидоров А.И. Евагрий Понтийский: жизнь, литературная деятельность и место в истории христианского богословия // Творения аввы Евагрия/ Перевод А.И.Сидорова. М., 1994. С.35-36.


Непризнанные апостолы Христа 365

са Иеронима к еврейской интерпретации Писания и в конце концов привело его к убеждению в истинности еврейской версии Писания и её предпочтительности по сравнению с Септуагинтой» 1. Сам Иероним писал, что благодарен за обучение и Аполлинарию и Дидиму. «Затем, когда люди думали, что я наконец положил конец своему обучению, я вернулся обратно в Иерусалим и Вифлеем, и там Бар Ханина обучал меня ночью. С таким трудом удалось мне заполучить его и за какие деньги! Настолько он боялся иудеев (запрещавших евреям просвещать христиан. – А.В.), что становился вторым Никодимом» (Письмо 84) 2. Получается, что иудей Бар Ханина перековал Иеронима из оригениста в талмудиста. Один библеист XIX в., полагая, что Иероним испытал на себе чрезвычайно сильное влияние еврейских экзегетов, называл его «раввином христианской церкви, который только тем и занимался, что христианизировал аллегории раввинов иудейской церкви (синагоги. – А.В.3. Возможно, это преувеличение, но подобные оценки Иероним слышал, вероятно, не раз, так что, например, в период споров с Руфином и собственной кампании по очернению Оригена Иероним писал, что можно слушать разных учителей, и Аполлинария, и Дидима, и иудея. «...Если это правильно – ненавидеть каких-либо людей и презирать какой-либо народ, – оправдывался Иероним, – то, конечно, я являюсь злейшим врагом обрезанных. Ибо даже до настоящего дня они подвергают гонениям Господа нашего Иисуса Христа в своих синагогах Сатаны. Почему тогда должен кто-то бросать мне обвинение в том, что моим учителем был иудей?» (Письмо 84) 4. Какими бы ни были частные причины склонения Иеронима к буквализму догматической церкви и синагоге и резкого отвержения Оригена, а с ним и Восточного христианства, но для истории выбор Иеронима способствовал замещению на Западе грекоязычной Библии (Септуагинты) на новый перевод, сделанный Иеронимом с еврейского языка на латинский под руководством раввинов-талмудистов, которых Иероним, как он уверял, всею душою ненавидел. Новый перевод стал назы-


[1] Гиршман М. Еврейская и христианская интерпретация Библии в поздней античности/ Пер. с англ. М.-Иерусалим, 2002/5762. С.108.
[2] Цит. по: Гиршман М. Еврейская и христианская интерпретация Библии в поздней античности/ Пер. с англ. М.-Иерусалим, 2002/5762. С.105-108.
[3] Цит. по: Christian David Ginzburg (введение к Екклесиасту) (цит. по: Гиршман М. Еврейская и христианская интерпретация Библии в поздней античности/ Пер. с англ. М.-Иерусалим, 2002/5762. С.110.
[4] Цит. по: Гиршман М. Еврейская и христианская интерпретация Библии в поздней античности/ Пер. с англ. М.-Иерусалим, 2002/5762. С.111.


Непризнанные апостолы Христа 366

ваться «Вульгатой», т.е. «народной», и был принят в качестве официального перевода Библии в Римской церкви. Теперь Восток имел свою редакцию Библии – Септуагинту, а Запад свою – Вульгату. Ориген с его пониманием духовного и иносказательного по политическим мотивам был отвергнут, зато талмудический буквализм оказался для Запада более приемлем.

В конце концов далеким от духовного христианства лицам предоставился удобный случай, и они им воспользовались: при императоре-самодержце Юстиниане (по совместительству – богослов и юрист) была совершена подтасовка документов и пущен слух, согласно которым получалось, будто бы Ориген был церковно отлучен. События, связанные с этим отлучением (см. «Вселенские соборы» А.В.Карташева), представляют собою позорный фарс 1, по неправомочности и абсурдности напоминающий отлучение Иоанна Златоуста. Тем не менее, как мы видим, несмотря на такое причисление Оригена к «еретикам», значительное число последующих богословов продолжало чтить учение Оригена как вершину


[1] Критическое исследование этого вопроса позволяет сделать вывод, что, собственно, «отлучения» Оригена не было, во всяком случае, по нормам «канонического права» той церкви. Кратко, это может быть доказано следующими тезисами.
Во-первых, если Ориген был объявлен еретиком, то не на V Вселенском соборе, а на поместном (столичном, Константинопольском) Соборе либо 543, либо 553 года, то есть на собрании, не имевшем общецерковного статуса.
Во-вторых, вопрос об осуждении учения Оригена на V Вселенском соборе не ставился, а цель собора, в целом, была иной. Имя же Оригена как «еретика» попало в резолюцию V Вселенского собора позже, будучи вписанным вместо имени «еретика» Диоскора. То есть позже была совершена банальная приписка.
В-третьих, предварительное опубликование обличительного трактата, заканчивающегося 15-ю анафематизмами в адрес Оригена и его учения, который написал сам император в 545 г. (543 г.?), причем без принятого для подобных случаев соборного обсуждения данного вопроса, а также дезинформация об этом, распространившаяся из столицы сразу после V Вселенского собора, когда решение поместного Константинопольского собора стало выдаваться за решение V Вселенского собора, – всё это оказалось катализатором соответствующих умонастроений и отторжения имени Оригена и его учения из общецерковной среды.
В-четвертых, в результате сложившегося в течение последующего столетия после V Вселенского собора предубеждения в отношении Оригена, спровоцированного в том числе и дезинформацией о его якобы общецерковном отлучении, участники VI и VII Вселенских соборов не более чем бездумно «проштамповали» (опять же без специальных прений) очередной безосновательный вердикт. Иначе говоря, формально выражая приверженность решениям предыдущих Вселенских соборов, участники заодно присоединились и к решениям V Собора, тогда как присоединяться в части «отлучения» Оригена было бессмысленно, ибо никакого решения об Оригене V Вселенский собор не выносил.
Подробнее о проблематичности всецерковного отлучения Оригена см.: Карташев А.В. Вселенские Соборы. М., 1994.



Непризнанные апостолы Христа 367

Православия. Личность Оригена была столь грандиозной, а вклад в осмысление христианства столь велик, что у критически мыслящего читателя может появиться вполне закономерный вопрос: не являлось ли учение Оригена ближайшим к тому истинному Православию, или Христианству Христа и не были ли все те, кто отошел от этого учения, отщепенцами? Ведь причастность к христианству определяется не «крещением» или «отлучением», а сердечным созвучием.

Сегодня, кажется, большинство теологов согласны с тем, что христианство как объемное всезнание не могло быть одноактно передано апостолам во всей завершенной полноте, но раскрывалось впоследствии всем опытом христианского делания и осознания. В этом смысле христианство не есть некая механическая совокупность знания (а тем более – текста), целокупно передаваемая, словно вещь, «из рук в руки». Весь бытийный мир, как «внешний», так и «внутренний», материальный и духовный, выступает в качестве Учителя человечества, являясь полем, на котором каждый устремившийся лично возделывает духовную ниву. Какой бы святостью ни сияли праведники, но и они всю свою жизнь продолжали учиться этой божественной науке – жизни. Понимать ли под «жизнью» букву канонизированного Писания или признавать возможность личного божественного Восхищения и Откровения – это дело вкуса. Во всяком случае тем, кто хоть раз испытал грандиозность и безмерность духовного восхищения, никогда в голову не придет сводить их лишь к совокупности текстов религиозного канона. По большому счету, религиозная практика, жизнь верующего, знание бытия не способны быть вмещенными хоть всеми книгами мира. Это справедливо не только по отношению к прошлому, но в еще большей мере – к будущему, ибо жизнь не стоит на месте, не вращается по кругу, но всё более раскрывается подобно бутону цветка. Поэтому призывы Лютера вернуться к раннему христианству в смысле отказа от нагромождений богословской экзегетики, безусловно, справедливы как очищение от накопившихся заблуждений, но глубоко ошибочны в части отвержения всего положительного христианского опыта (чувственного и мысленного), обретенного после Распятия.

Отличие диалектического богословия Оригена от догматического подхода его злотолкователей заключалось в том, что если для догматиков основанием истинности их утверждений являлась прежде всего ссылка на Священное Писание или «мнение Церкви», то для Оригена Священное Писание было не столько аргу-



Непризнанные апостолы Христа 368

ментом при выведении истины, сколько пояснением (иллюстрацией) рассматриваемого вопроса.

Догматическое богословие отличается от науки и от философии тем, что исходит из Священного Слова как из источника Истины, данной раз и навсегда. Однако проблема заключается в том, что сами церкви между собой никак не могут договориться даже о буквальном содержании этого Священного Слова. Еще бОльшие трудности вызывает духовное понимание Священного Слова. Но самое главное, ниоткуда ровным счетом не следует, что Священное Слово было дано раз и навсегда, что оно не давалось (помимо Ветхого Завета) ранее и что не будет дано вновь, в новой форме и с новыми гранями в соответствии с изменившимся временем.

При всей величине Оригена как христианского богослова его гений оказался одновременно и вершиной античного любомудрия. Во времена Оригена существовала школа Аммония Саккаса, учеником которой был и Ориген 1, где, согласно Е.П.Блаватской, и преподавалась теософия – дословно «мудрость о Боге» 2 – учение и практика, гармонично включающие в себя, как это делал Пифагор и Платон, – религию, науку и искусство. Ни Плотин, ни Порфирий, ни Ямвлих, будучи прославленными последователями Платона, так и не смогли подняться до той высоты осознания Божественного, которого достиг Ориген.


[1] Порфирий, согласно Евсевию, об ученичестве Оригена писал: «Ясные слова Моисея они торжественно объявили загадочными и клялись Богом, уверяя, что они, как изречения оракулов, полны тайного смысла. Этот нелепый метод заимствован у человека, с которым я часто встречался в юности, весьма известного в то время, известного и теперь своими сочинениями, – я разумею Оригена; слава его широко разошлась среди учителей этой веры. Он был учеником Аммония, который в наше время преуспевал в философии; Аммоний ввел его в науку и многое ему дал, но в выборе жизненного пути Ориген свернул на дорогу, противоположную дороге учителя: прошел совсем по иному пути. Аммоний был христианином и воспитан был родителями-христианами, но, войдя в разум и познакомившись с философией, он перешел к образу жизни, согласному с законами. Ориген – эллин, воспитанный на эллинской науке, – споткнулся об это варварское безрассудство (христианство), разменял на мелочи и себя, и свои способности к науке. Жил он (Ориген) по-христиански, нарушая законы. О мире материальном и о Боге думал как эллин, но в эллинскую философию внес басни, ей чуждые. Он (Ориген) жил всегда с Платоном, читал Нумения, Крония, Аполлофана, Лонгина, Модерата, Никомаха и писателей, известных в пифагорейских кругах. Пользовался книгами Херемона стоика и Корнута; узнав от них аллегорическое толкование эллинских мистерий, он применил его к иудейским писаниям» (Евсевий. Церковная история. VI.19.4-8). – А.В.


Непризнанные апостолы Христа 369

Это объясняет огромный успех Оригена как проповедника, когда его рассуждения и выводы, опирающиеся прежде всего на тысячелетнюю мудрость Востока, удовлетворяли требованиям самых разнообразных религиозных и философских школ того времени. Буква Писания, при всем уважении Оригена к Писанию, никогда не ограничивала и не сдерживала удивительный синтез духовного, чувственного и умственного познания, который явил миру этот великий александриец.

Отличаясь проницательнейшим умом Ориген был необыкновенно человечен. Невозможно упрекнуть Оригена в духовном высокомерии, которым славилась академическая традиция. «Что такое христианство?» – спрашивал Цельс и с презрением отвечал: «Платонизм для народа». «Да, – возразил Ориген, – «христианство – своего рода платонизм, но платонизм – и для народа тоже».

В Оригене произошло удивительное проявление достоинств. В одном человеке сочетались аскет, духовидец, мыслитель, писатель, ученый, учитель и, наконец, мученик. В части религиозной мысли Ориген дал поистине потрясающий синтез учений древности, удовлетворил взыскательный вкус как гностиков, так и простодушно верующих, как мирян, так и монахов, как язычников, так и христианских епископов, как рабов, так и императоров. Ориген учил не только в Египте, но и в Палестине, Каппадокии, Сирии, Финикии, Аравии, Греции, не только в Александрии, но и в Иерусалиме, Кесарии Каппадокийской, в Антиохии, Афинах, Никомедии, Бостире, Тире и других городах. Поистине, благодаря Оригену Благую Весть, её внутреннее содержание во взаимосвязи с духовными открытиями прежних тысячелетий постигал весь окружающий мир. Кажется, Ориген в этом качестве оказался более апостолом, чем любой апостол. Последующие богословы, даже после отлучения Оригена, не решались полностью отвергнуть труды Оригена не потому, что испытывали особое уважение к его личности (хотя и это тоже), но потому, что без учения Оригена христианство оказалось бы телом без бьющегося сердца. Если бы мы дерзнули назвать личность, в которую мог бы еще раз воплотиться Христос, то им, несомненно, должен был бы стать Ориген. Поразительное сходство можно обнаружить даже среди чисто исторических деталей: Иисус дважды был в Александрии 1, – и Ориген возвращался в Александрию не раз; тот и другой на протяжении жизни были гонимы; тот и другой испытали предательство; тот и другой страшные пытки и смерть за веру приняли в Палестине.


[1] См.: Владимиров А. Кумран и Христос. М., 2002.


Непризнанные апостолы Христа 370

Случайно ли рождение величайшего христианского учителя произошло именно в эллинизированной Александрии? Гегель, имея в виду, вероятно, Оригена и Климента Александрийского, писал, что «отцы церкви были людьми философски очень образованными и что они ввели философию, в особенности неоплатоническую, в церковь» 1. Родиной неоплатонизма, как известно, была Александрия. Волею судьбы, благодаря Птолемею, этот город сделался центром интеллектуальной и культурной жизни. «Здесь, – писал Гегель, – как в своем центре соприкасались, проникали друг в друга и перемешивались в многообразных формах и образованиях все религии, все мифологии восточных и западных народов, а также и их исторические судьбы. Здесь сравнивали религии друг с другом, и в каждой из них отчасти искали, находили и отбирали те черты, которые содержались также и в других, отчасти же и главным образом вкладывали в представления этих религий более глубокий смысл и придавали им более всеобщее аллегорическое толкование. Это стремление (аллегорического толкования), несомненно, породило в результате очень много и темного, и путаного. Более чистым продуктом этой тенденции является александрийская философия» 2.

А.Гарнак отмечал благодатное восприятие христианством греческой философии, преимущественно платонизма: «Кто станет отрицать, что здесь сошлись родственные элементы? В религиозной этике греков, добытой неустанным трудом на почве внутренних переживаний и метафизических спекуляций (размышлений), выражались такая глубина и тонкость чувства, столько усердия и достоинства и – что важнее всего – такое сильное монотеистическое благочестие, что христианская религия не могла пройти равнодушно мимо этого клада... Рядом с (греческой. – А.В.) этикой было еще и космологическое понятие, воспринятое тогда церковью и получившее через несколько десятилетий главенствующее место в её учении, – Логос 3. Греческое мышление, путем созерцания мира и внутренней жизни, дошло до понятия о центральной движущей идее... В этой центральной идее оно видело единство высшего нача-


[1] Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Книга третья. СПб., 1994. С.159.
[2] Там же. С.105.
[3] «Термин "Логос" введен в философский язык Гераклитом. Космический Логос (Гераклита), как и подобает слову, "окликает" людей, но они, даже "услышав" его, неспособны его схватить и постичь. В свете Логоса мир есть целое. В целом учение Гераклита о Логосе представляет близкую историко-философскую аналогию учения Лао-цзы о "дао"» (Аверинцев С.С. София-Логос. Словарь. Киев, 2000, с.115).


Непризнанные апостолы Христа 371

ла мироздания и этики и вместе с тем творящее и созидающее божество в отличие от покоящегося... Совершенно непонятное (ранее. – А.В.) представление о Мессии вдруг было заменено понятным; христология, колебавшаяся среди массы своих представлений, вылилась в устойчивую форму; мировое значение Христа установилось, таинственное отношение к Богу разъяснено, вселенная, разум и этика объединились... Философствующему еврею никогда не приходило в голову отождествлять Мессию с Логосом; Филон (Александрийский, эллинизированный еврей. – А.В.), например, никогда не думал о подобном уравнении!... Отождествление Логоса с Христом стало главнейшей точкой сочетания греческой философии с апостольским наследием и привело мыслящих эллинов к этому последнему» 1.

Ориген, учредивший первый в истории христианский «университет», преподавал здесь классические пифагорейские дисциплины, возможно, именно так, как это делалось в школе Аммония Саккаса. Григорий Чудотворец, проведший у Оригена в Кесарийской школе около пяти лет, ставший его верным учеником, в «Благодарственной речи» описал стадии этого обучения. Первой являлась «диалектика», или познание не только внешней стороны вещей, но и их внутренней сущности, развитие критической способности души и умения излагать свои мысли. Затем – «физика», целью которой было развитие и формирование «низшей части души», исследование зримых форм мира в целом и его частей; такая физика включала в первую очередь геометрию и астрономию, позволяла ученику, словно по лестнице, восходить до «доступного неба» (VIII, 112-114). Естественным продолжением физики являлась этика. Задачей ее было сделать учеников невосприимчивыми к скорбям, бесстрастными в отношении всех зол, внутренне упорядоченными, уравновешенными, подлинно богоподобными и блаженными (IX, 116). Конечная цель преподаваемой Оригеном этики состояла в том чтобы, «чистым умом уподобившись Богу, приблизиться к Нему и пребывать в Нем» (XII, 149). Заключительным этапом образования была теология, органично включавшая в себя философию. По словам Григория, Ориген требовал чтения произведений всех древних философов и поэтов, за исключением «безбожников», «и сам он (Ориген) шел вместе с нами и впереди, ведя нас за руку, словно во время путешествия, на тот случай, если встретится на пути что-либо неровное, потайное или коварное» (XIV, 170-171). После изучения


[1] Гарнак А. Сущность христианства // Сб.: Раннее христианство. В двух томах. Т.1. М., 2001. С.121-122.


Непризнанные апостолы Христа 372

философии Ориген приступал к собственно теологии (точнее – теософии. – А.В.), которая заключалась преимущественно в осмыслении Священного Писания. Толкования учителя вызывали у Григория впечатление, что Ориген находится «в [постоянном] общении с Божиим Духом» (XV, 179) и имеет от Бога величайший дар – «воспринимать как бы из уст Божиих и изъяснять людям, как это доступно для человеческого слуха» (XV, 181) 1.

Вряд ли кто-то может обвинить Оригена в эклектизме. В его трудах содержится подлинное продолжение и раскрытие идей пифагореизма и платонизма, органично соединенных новозаветной Вестью. Жупел эклектизма и синкретизма в применении к гностицизму, представление гностицизма как бездумного и механического соединения разнородных доктрин, появившегося в Александрии во II в. н.э., довольно долго и продуктивно использовались западными богословами и философами, несмотря на то, что доктрины гностиков практически не были известны, разве что в поверхностном изложении Иринея Лионского и поздних апологетов церкви, не имевших и доли универсального образования и практики, необходимых для понимания гностиков (ср. с вышеописанной системой образования в школе Оригена). Даже отдельные гностические сочинения, обнаруженные в XIX – XX вв. в Египте, без необходимых комментариев и знания восточного эзотеризма оставались набором малопонятных положений 2. Что касается современников гностицизма из отцов церкви только Климент Александрийский и Ориген глубоко понимали его доктрины, и они-то как раз весьма положительно оценивали ранний гностицизм. О несправедливости обвинений в бесплодном эклектизме в адрес александрийских неоплатоников писал Гегель, что в полной мере можно отнести и к раннему гностицизму:

«Так как тот вид философии, который возник в Александрии, придерживался не какой-нибудь одной из более древних философских школ, а признавал, что различные системы философии, и в особенности пифагорейское, платоновское и аристотелевское философские учения, представляют собою нечто единое, одну философию, то ее часто объявляли эклектизмом. Брукер 3, насколько я


[1] Цит. по: Сидоров А. Жизненный путь Оригена // В сб.: Патристика. Новые переводы, статьи. Н.-Новгород, «Альфа и Омега», 2001. С.319-322.
[2] Отметим здесь, что негативную роль сыграло также и предвзятое отношение ученого мира к работам таких авторов, как Е.П.Блаватская, Элифас Леви, Дж.Массей, Мэнли Холл и др. Блаватской, например, принадлежит весьма глубокий комментарий к «Пистис София», публикуемый нами в Приложении 10.
[3] Hist. crit, phil. T.II. P.193.


Непризнанные апостолы Христа 373

знаю, был первым, давшим ей это название, и повод к этому ему дал Диоген Лаэрций, так как последний (Praemium, § 21) говорит об одном жившем в Александрии философском писателе по имени Потамон, что он не так давно выбрал из различных философских систем основные положения и лучшие учения. Диоген приводит затем несколько положений этого учения Потамона и говорит, что последний изготовил эклектическую философию. Однако эти почерпнутые из учений Аристотеля, Платона, стоиков положения не представляют никакого значения, и мы в них не находим того, что характеризует александрийцев. Диоген в самом деле и жил раньше александрийской школы. Потамон же, согласно Свиде, был учителем пасынков Августа, а для учителя принцев эклектизм совершенно целесообразен. И вот, так как этот Потамон был александрийцем, то Брукер применил к александрийской философии кличку эклектизма; но это по существу несправедливо и вместе с тем неисторично. Эклектизм есть нечто очень плохое, если понимать его в том смысле, что он без последовательности заимствует из одного философского учения какие-нибудь одни положения, а из другого учения – другие, т.е. представляет собою нечто похожее на платье, сшитое из разноцветных кусков материи. Такой эклектизм не дает ничего другого, кроме поверхностного агрегата. Такого рода эклектиками являются либо вообще необразованные люди, в головах которых умещаются рядом противоречивейшие представления, причем они никогда не сопоставляют друг с другом своих мыслей и не сознают их противоречивости, – либо люди благоразумные, делающие это сознательно и полагающие, что они достигнут наилучших результатов, если они из каждой системы будут брать хорошее, как они это называют, и, таким образом, они приобретают сумму различных мыслей, в которых есть все хорошее, а недостает только одного – последовательности мышления и, стало быть, самого мышления. Эклектическая философия как раз не выдерживает критики, непоследовательна; но александрийская философия вовсе не такова. Во Франции представителей александрийской философии называют и поныне эклектиками...

Но в лучшем смысле этого слова (в хорошем смысле слова «эклектизм», то есть в смысле «синтез». – А.В.) можно, пожалуй, назвать представителей александрийской философии эклектическими философами, или, вернее, это вообще лишнее слово в применении к ним. А именно, александрийцы клали в основание платоновскую философию, но пользовались вместе с тем вообще теми успехами, которые философия сделала после Платона благодаря Аристотелю и всем следующим философским системам, в особен-



Непризнанные апостолы Христа 374

ности стоицизмом, или, можно сказать, они возобновили эти учения, но снабдили их всем тем, что дала более высокая ступень образованности. Поэтому мы у них и не находим опровержения приводимых ими взглядов философов... Так, например, и Платон сделался эклектиком, так как он объединил Пифагора, Гераклита и Парменида, и в этом смысле и александрийцы эклектики, потому что они тоже были как пифагорейцами, так и платониками и аристотеликами. Здесь только то неудобство, что это выражение всегда тотчас же приводит на ум представление о (тенденциозном. – А.В.) подбирании, выборке.

Таким образом, все прежние философские учения могли найти себе место в александрийской философии. Птолемеи привлекали к себе в Александрию ученых отчасти благодаря тому, что они сами интересовались наукой, отчасти же созданными ими учреждениями, и, таким образом, этот город сделался средоточием науки. Птолемеи основали знаменитое обширное александрийское книгохранилище, для которого был сделан также перевод Ветхого завета. Цезарь разрушил эту библиотеку, но она была затем воссоздана. В Александрии был также музей, или то, что теперь носит название академии наук, где философы и ученые получали жалованье и ничем не должны были заниматься, кроме как науками. В позднейшую эпоху такие же учреждения были созданы и в Афинах; в них не отдавали предпочтения какому-нибудь определенному философскому учению, и каждая философская школа обладала своим собственным публичным учреждением. Таким образом, неоплатоническая философия возникла частью рядом с другими философскими учениями, частью же на развалинах этих учений и затмила все другие, пока, наконец, она не поглотила все прежние системы. Она, таким образом, не составляла своей собственной философской школы, на манер предшествовавших ей учений, а соединив их все в себе, она главным образом отличалась тем, что сделала предметом своих занятий изучение Платона, Аристотеля и пифагорейцев.

С этим изучением названных систем неоплатоники соединяли истолкование произведений этих философов, стремившееся показать единство их философских идей, и главнейший способ изучения и разработки философских проблем неоплатоническими учителями состоял именно в том, что они объясняли различные философские произведения, и в особенности произведения Платона и Аристотеля или давали краткие очерки их философских учений. Эти комментарии к древним философам давались в лекциях или в книгах, и многие из них еще сохранились для нас; они частью пре-



Непризнанные апостолы Христа 375

восходны... Другие александрийцы комментировали Платона так, что давали вместе с тем прочие философемы или философские системы и очень успешно схватывали точку единства различных форм (Weisen) идеи. Лучшие комментарии принадлежат этой эпохе; большинство произведений Прокла представляют собою в сущности комментарии к отдельным диалогам Платона и т.д. Эта школа отличается, в частности, еще тем, что она признавала спекулятивное (рассудительное) мышление действительным божественным бытием и жизнью и поэтому представляет его как мистическое и магическое» 1.

Поскольку гностицизм не существовал ни территориально, ни культурно отдельно от неоплатонизма, и, скорее всего, само наименование гностиков оказалось весьма условным и правильнее было бы его соотносить в общепризнанном негативном контексте скорее с отдельными наиболее радикальными группировками или с поздними, деградировавшими последователями, то нет никаких оснований отделять философское от религиозного и считать представления о божественном у ранних гностиков сумбурно-эклектичными, тогда как только у неоплатоников признавать творческий синтез. Если уж говорить о фактах копирования и привнесения со стороны разносторонних элементов, в которых обычно обвиняют гностиков, то и иудаизм и христианство, как установили религиоведы, обнаруживают громадные пласты прямого заимствования в культах и религиозных учениях более ранних эпох. Утверждение, что будто бы схожесть более древних учений с христианством объясняется божественным предвосхищением в них Евангельского образа (для грядущей славы христианства) остается весьма слабым утешением. Справедливее полагать причину сходства в другом: христианство стало творческим синтезом, объединением родственных элементов на новой основе в соответствии с новым духом времени. В случае же с поздними (а не ранними) христианами-гностиками получился не синтез, а механическое искусственное соединение несоединимого. Иными словами, в случае с подлинным христианством, которое проповедовал Ориген и в котором имелось место идеям, в том числе и из Ветхого Завета, необходимо понимать и видеть синтез, приятие из того же Ветхого Завета, как и из античной и Восточной мудрости, лучшего, соответствующего общечеловеческим чаяниям, тогда как в системе догматического христианства, доктринально сооруженного Иринеем Лионским, виден яв-


[1] Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Книга третья. СПб., 1994. С.105-108.


Непризнанные апостолы Христа 376

ный эклектизм, односторонняя выборка выгодных положений, но главное – соединение с новозаветным Словом несоединимомого, давно прогнившего. В этом смысле христианство Оригена – это вновь распустившийся цветок, вобравший в себя всю силу и весь аромат прежних соцветий, тогда как догматическое христианство есть только бездушное отражение этого цветка, дрожащее в прошлогодней воде вперемешку с прошлогодними листьями.

Отторжение Оригена произошло в Византийской империи в то время, когда здесь по сути отвергли греческую премудрость, вернее античность, как систему мировосприятия. Со временем её место заняла схоластика – холостое вращение рационального ума на одном и том же месте. Те произведения великих мыслителей античности, которыми сегодня вновь восторгаются и на которых учится современный мир, в период схоластики были просто вычеркнуты из памяти европейских народов. Император Юстиниан, предпринявший всё от него зависящее для отлучения Оригена, в 529 г. издал эдикт о закрытии последних философских (языческих) школ – в том числе Афинской Академии. Знаменитые философы из-за преследований Юстиниана покинули Византийскую империю и перебрались ко двору персидского царя Хосрова 1, допустившего существование школы несториан в Нисибиде, а также отправились в остготский Рим и вестготскую Кордубу. После Юстиниана и устроенного им интеллектуального разгрома, как отмечает историк, «вплоть до X столетия в Византии творческих личностей, подобных Максиму Исповеднику, можно будет пересчитать по пальцам... В культуре начинает господствовать риторика... Восшествие этого человека на престол означало наступление мрачных и печальных времен для культурной жизни империи» 2. «Даже если небольшой кружок интеллектуалов пытался сохранить преемственность с философскими традициями древних греков, – отмечает историк церкви протопр. И.Мейендорф, – официальная позиция и Церкви, и государства теперь в лучшем случае сводилась к позволению видеть в философии орудие или средство выражения Откровения (в интерпретации отцов церкви. – А.В.), но никак и никогда нельзя было признавать за нею право определять или формировать само содержание теологических идей. На практике (в средние века. – А.В.) вполне дозволительной считалась готовность к высказыванию одобрительного отношения к преподава-


[1] См.: Tardieu M. Chosroеs / DPhA II. P.309-318.
[2] Светлов Р.В., Лукомский Л.Ю. Дамаский Диадох // Дамаский Диадох. О первых началах. СПб., 2000. С.757.


Непризнанные апостолы Христа 377

нию в школах аристотелевой логики (её дошкольного уровня. – А.В.), но требовалось, чтобы это одобрение непременно сопровождалось демонстрацией последовательного недоверия к платонизму, особенно ввиду возможных метафизических производных из него. Тем не менее платонизм смог уцелеть, сохранившись главным образом в святоотеческих писаниях, и более всего в традиции оригенизма; но платонизм никогда не мог получить (в церкви. – А.В.) формального признания, согласно которому его можно было бы считать ценным и достоверным выражением религиозной мысли» 1.

Нововведения Юстиниана привели к окончательному превращению христианства из осознанного служения и радостной встречи с духовным в дежурное мероприятие и рутину. «Когда Юстиниан, – пишет протопр. Иоанн Мейендорф, – закрыл последние языческие храмы и школы, христианство бесспорно превратилось в религию народных масс империи. Христианское богослужение, возникшее как культ, отправляемый маленькими гонимыми общинами, теперь стало совершаться в огромных соборах – таких, как знаменитая и великолепнейшая "Великая Церковь", как именовали Собор св. Софии в Константинополе... – с тысячами молящихся на каждой службе. Эта совершенно новая, неведомая прежде обстановка не могла не повлиять как на практику, так и на теологию литургии... Огромные толпы народа, присутствовавшего на службе, состояли из номинальных христиан, и эти христиане только по названию вряд ли были в состоянии удовлетворять требованиям, предъявляемым к регулярно причащающимся... Все эти нововведения, возникшие по практическим соображениям... в итоге производили отчуждение между духовенством и верующими мирянами, а сама литургия всё более приобретала черты зрелища: богослужение как бы превращалось в спектакль, вместо того, чтобы восприниматься общим действом и деянием всего народа Божия» 2.

Гонения на язычников и изгнание философов при Юстиниане отмечены примечательной чертой. В Юстиниановых «новеллах» язычники назывались «эллинствующие», «подражающие эллинам». Два-три века назад так называли иудеев диаспоры, принявших эллинский образ жизни и язык. Теперь же таковыми новоявленные реаниматоры Ветхого Завета стали называть самих эллинов. Быть «эллинствующим» стало означать «быть вне закона». Это была не просто норма права, направленная на ограничение конкретного


[1] Мейендорф И. Византийское богословие: Исторические направления и вероучение. М., 2001. С.40-41.
[2] Там же. С.56-57.


Непризнанные апостолы Христа 378

действия. Это – беспрецедентное в истории моральное запрещение быть причастным к культуре, причем культуре, некогда благодатно охватившей полмира, культуре, на языке которой было дано Евангелие. Кажется, дух Великого Инквизитора, о котором писал Достоевский, впервые наиболее явственно обнаружил себя в Юстиниане.

Таким образом, Юстинианово отлучение Оригена от церкви в действительности стало самоотлучением догматического христианства от наследия мудрости Востока. Но у Западной и Восточной церкви это спровоцированное императором и политической ситуацией отречение проявилось по-разному.

Латины, одно из италийских племен, образовавшие римскую цивилизацию, изначально были каким-то странным отростком на древе античного мира. Согласно мифу, Латин, царь аборигенов, был сыном бога лесов Фавна (аналог козлоногого и рогатого Пана) и нимфы Марики 1. Миф рассказывает, что основателями новой цивилизации стали выходцы из разрушенной Трои, перебравшиеся на Апеннинский полуостров после понесенного от греков поражения. Против Трои, как известно, воевали все герои Эллады, и на стороне греков была Афина-Паллада, тогда как на стороне троянцев – ревнивый и злобный Зевс 2 и кровожадный Арес (Марс). Само же указанное повествование о битве между эллинами и будущими сооснователями Рима черпает свой сюжет, как утверждается, в еще более ранней эпопее, а именно, в индусской «Рамаяне». В ней царь демонов Равана похищает у Рамы его жену Ситу и, подобно греческой Елене, переносит ее на свой остров (последний остаток потонувшей Атлантиды). Рама собирает героев из разных племен и народов и ведет битву против царя острова демонов за освобождение Ситы. Короче говоря, после всех описанных катаклизмов на италийское побережье (согласно уже римскому мифу 3 ) прибывает Сатурн, и в конце концов Ромул, сын Марса (Марс тесно связан с Сатурном 4 ), потомок грека Энея и дочери царя Латина закладывает удивительный город Рим, покоривший и заставивший себе служить все окружающие народы, а через время подчинивший себе


[1] См.: Вергилий. Энеида, VI, 47.
[2] Об образе олимпийского Зевса (не путать с древним Зевсом) см. сноску на с.346.
[3] См.: Секст Аврелий Виктор. Происхождение римского народа // В сб.: Римские историки IV в. М., 1997. С.163-177. Тит Ливий. Книга I (см. также пролог «Младшей Эдды»).
[4] Об этом подробнее будет сказано в: Владимиров А. Путь Солнца.


Непризнанные апостолы Христа 379

полмира. В результате двойственность натуры римлян – мягкость и теплота Венеры (матери Энея, Латина и Ромула 1 ) и кровожадность и беспощадность Марса-Сатурна (отцовская линия) – попеременно чередовалась в чертах характера великих деятелей этого народа.

Противостояние между культурой Рима и Эллады, носящее прямо-таки прагенетическое прошлое, – налицо и отмечается большинством культурологов и историков. Очень часто лучшие культурные достижения Рима представляли собой не более, чем копирование и заимствование таковых из эллинской культуры, подобно тому, как Луна светит лишь отраженным солнечным светом. Эллинизм при этом для Рима оказывался скорее внешним, не ставшим родным, приобретением. Прибегнув к телесным аналогиям, Элладу можно уподобить сердцу и боговдохновенной мудрости древних, тогда как Рим – холодному и прагматичному рассудку. В истории Восточной и Западной церквей (восточной и западной цивилизаций) это, так сказать, эмоционально-чувственное противоположение двух культур сказалось во всей трагической силе. Известные споры дореволюционных российских «славянофилов» и «западников» являются отголоском абсолютизации крайностей этого противоположения Востока и Запада.

Таким образом, отвержение эллинской мудрости Римской церковью находит кроме всего прочего объяснение в естественном культурообразующем противоположении, тогда как для Восточной церкви эллинизм представлял саму сущность и природу принадлежащих к ней народов, и полный отказ от эллинизма был здесь просто невозможен. Согласившись на отречение от эллинизма по форме, Восточная церковь сохранила его по существу. Даже если отдельные восточные апологеты теоретически и восторгались «ветхозаветной робинзонадой», то на практике Православие оказалось прямым наследником греческих духовных достижений.

Именно эту «непоследовательность», т.е. отход от иудаистского начала в сторону эллинизма, западные теологи, прежде всего протестанты, ставили в вину Православию. Гарнак, например, о Восточной церкви писал: "В чем характер этой церкви? Ответ на это не так прост, потому что эта церковь, каковой она представляется исследователю,


[1] Марика, мать Латина, отождествляется с Венерой (Serv. Verg. Aen. VII, 47). То же можно усмотреть и в образе матери Ромула, Реи Сильвии. Вскармливание Ромула и Рема волчицей раскрывает материнский аспект вечерней Венеры («волчьей звезды»), тогда как Рея Сильвия в противостоянии Марсу выступает в качестве традиционного образа благодатной утренней Венеры.


Непризнанные апостолы Христа 380

является чрезвычайно сложным целым. В ее построение вошли чувствования, суеверия, познания и культовая мудрость целых веков и даже тысячелетий. Но если кто-либо извне (т.е. не по существу, а внешним образом. – А.В.) рассмотрит эту церковь с ее культом, ее торжественным ритуалом, ее мощами, иконами, священниками, монахами и мистической мудростью и сравнит ее, с одной стороны, с церковью первого века, а с другой – с греческими культами времен неоплатонизма, – тот рассудит, что она ближе не к той, а к последним (т.е. к неоплатонизму. – А.В.). Она представляется не христианской основой с греческим утком, но, наоборот, греческой основой с христианским утком. Христиане первого века с нею (с восточно-православной идеологией. – А.В.) боролись бы точно так же, как они боролись с культом «Великой матери» и «Зевса-спасителя». Бесчисленные элементы этой церкви, почитаемые такими же святыми, как и само Евангелие, не имеют и зародыша в древнем христианстве. Не иначе обстоит дело с исполнением главного богослужения и даже со многими догматами: стоит только зачеркнуть некоторые слова, как, напр., «Христос» и др., и ничего там не напомнит об их христианском происхождении. Эта церковь в своем общем, внешнем проявлении составляет лишь продолжение истории греческой религии под чуждым ей влиянием христианства. Или можно выразиться так: эта церковь по своей внешности представляет естественный продукт соединения эллинизма, уже разбитого Востоком, с христианской проповедью; из нее вышло то, что история делает из всякой религии «естественным» путем, т.е. что она должна была сделать из нее между III и VI веками – в этом смысле она естественная религия... Восточная церковь представляет естественную религию: ни единый пророк, ни реформатор, ни гений с III века не нарушал естественного хода слияния религии с общей историей. Это слияние окончилось в VI веке и не пошатнулось от сильных нападений VIII и IX веков. С тех пор в ней воцарился покой, и приобретенное тогда положение не изменилось ни в существенном, ни даже в мелочах. Очевидно, принадлежащие к ней народы с тех пор не переживали ничего такого, что могло бы им показаться невыносимым и требующим реформ 1. Поэтому они все остаются при той «естественной» религии шестого века..." 2.


[1] Невозможно согласиться с А.Гарнаком. Его заключение сделано до русской революции, гражданской и Великой Отечественной войн, однако и прежняя история России полна драматизма. Волна реформ, которая подразумевается А.Гарнаком, так называемая «реформация», затронувшая в XVI в. Западную Европу и приведшая в конечном итоге к появлению протестантства, лютеранства и т.д., свидетельствует скорее об ущербности католичества, а не о слабости православной веры. Кроме того, аналогично «реформации», Россия в XVII в. пережила реформы Никона и получила раскол (появление старообрядцев). Раскольники в России, подобно протестантам в Западной Европе, стали антифеодальной силой и основой зарождающегося капитализма (перед революцией, например, до 60% русского банковского капитала находилось в руках старообрядцев). До начала революции в Русской православной церкви назревали весьма значительные реформы, однако из-за нерешительности церковных иерархов, а также царя они не успели осуществиться.
[2] Гарнак А. Сущность христианства // Сб.: Раннее христианство. В двух томах. Т.1. М., 2001. С.131-132.


Непризнанные апостолы Христа 381

Но было ли христианство ветвью на древе авраамического насаждения? С точки зрения духа Нового Завета, как мы установили, Учение Христа было совершеннейшей противоположностью иудаизму 1. Хорошо видно, что спустя столетия, после реформирования церкви и превращения её в государственный институт, Восточная, т.е. Православная, церковь естественным, т.е. ненасильственным и добросердечным путем сохранила в себе если не форму, то по меньшей мере – дух древнего христианства. На Западе полагают иначе: будто древнее христианство, т.е. христианство I века, было и по форме и по духу другим (не таким, каково оно оявилось в Православии). Но каким же? Гегель, например, пишет, что древнее христианство есть «запутанная система, в которой встречаются запутанные вещи» 2. Чуть далее он заявляет, что

"христианство возникло из иудейства, из осознавшей себя отверженности. Иудейство представляло собою с самого начала чувство собственного ничтожества – жалкое состояние, низость, где не было ничего такого, чту обладало бы жизнью и сознанием. Эта отдельная точка на земле сделалась позднее, в свое время всемирно-исторической..." 3.

Однако высказав в целом верную мысль об отрицании «отверженности» («отрицании отрицания»), Гегель остановился на полпути и не завершил свое утверждение, ибо, согласно законам античной и гегелевской диалектики, отрицание отрицает лишь форму общей сущности, но не саму сущность. Христианство не может быть отрицанием иудаизма только лишь по форме, ибо у христианства, прежде всего, совершенно иная сущность. Берёза не возникает из-за «отрицания» осины, утренний «свет» появляется вовсе не из-за отрицания «ночи», добро не есть продукт зла, героизм не порождается трусостью. Они – антиномии, но не источник происхождения друг друга. Ветхозаветный иудаизм есть плод на дре-


[1] См. Владимиров А. Кумран и Христос. М., 2002.
[2] Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Книга третья. СПб., 1994. С.159.
[3] Там же. С.167.


Непризнанные апостолы Христа 382

ве йахвизма, тогда как христианство происходит из совершенно иного источника, того, который напитал в свое время зороастризм, индуизм, буддизм и платонизм. Апостол Павел предпринял всё от него зависящее, чтобы высвободить христианство из чужеродного ему иудаизма. Другими словами, христианство к чужеродному иудаизму ни концептуально, ни исторически не имело никакого отношения. Равно и эллинизм в религиозном пространстве являлся противоположным полюсом иудаизму. В своей антитезе иудаизму оба – христианство и эллинизм – должны были оказаться историческими братьями и оявить одинаковую сущность, но только различные её стадии.

Провозглашение Нового Завета на греческом языке, насыщение перевода Ветхого Завета универсалистскими эллинскими формулами – всё это является самым очевидным свидетельством генетической родственности эллинизма и христианства и, соответственно, естественного возникновения христианства из благодатно охватившего полмира эллинизма, христианской религии и христианской культуры из одной и той же сущности.

Другими словами, исследуя отношение между христианством и эллинизмом, необходимо признать: у христианства единая сущность либо с иудаизмом, либо с эллинизмом (ведь иудаизм и эллинизм – непримиримые полярности). В книге «Кумран и Христос» мы привели достаточно аргументов в пользу того, что уже идеология Кумранской общины глубоко отрицала традиционный иудаизм. Еще в большей мере это касается противостояния между христианством ап. Павла и иудаизмом синагоги.

Христос отнюдь не реформировал и не продолжил, как полагают некоторые церковные авторы, но взорвал изнутри и уничтожил наиболее закосневшую в эгоцентризме и, как пишет Гегель, «ничтожестве» «точку» на оси времени и пространства, тем самым обеспечив возможность повсеместной и «до глубины мироздания» победы противоположного полюса, т.е. вселенской универсальности. Эллинизм был в то время самым ярким и успешным выразителем этой универсальности. Поэтому совершенно естественно, что христианство стало новой ступенью, новым развитием положительных потенций, заложенных в эллинизме. Эллинизм и христианство оявились едиными звеньями в цепи мировой эволюции Духа, тогда как ветхозаветный иудаизм оказался не просто экстравагантной национальной идеологией небольшого племени, но антиэволюционной доктриной, чужеродным наростом, искусственной плотиной, вставшей на пути духовного развития человечества. С Распя-



Непризнанные апостолы Христа 383

тием и Воскресением Иисуса битва между эволюцией и инволюцией в человеческой истории вовсе не закончилась. Последующие годы ясно показали непримиримость борьбы этих двух устремлений, продемонстрировали весь трагизм истории христианских стран и христианства, допустившего в свое тело разрушительный вирус йахвизма.

Если перейти от общефилософских размышлений, выявляющих общую направленность вектора событий, к конкретным известным историческим фактам, то совершенно очевидно, что здесь вообще нет никаких оснований твердо судить о том, каким было христианство в I в. н.э. (и было ли оно в явном виде тогда вообще, за исключением единичных, никому не известных общин, не использовавших даже имени «христиане» 1 ). Скорее всего, к концу первого века христианство иудействующих апостолов, даже если оно и прижилось на какое-то время в синагогах и диаспоре, после разрушения в 70 г. Иерусалимского храма полностью сошло на нет. Эллинское же христианство, выведенное ап. Павлом на новую ступень, к началу и середине II в. приобрело массовый характер. Обращение этого христианства обратно к Ветхому Завету произошло противоестественным, искусственным путем, судя по всему, под нажимом со стороны Рима и, возможно, из-за неблагоприятного стечения обстоятельств. После того как Церковь в течение полутора тысячелетий уничтожала всяческие свидетельства своего «языческого» происхождения (некритически и без разбору названного во всех формах, отличающихся от стерильности, «гностицизмом»), у исследователей нет оснований утверждать, каким в действительности было так называемое «первоначальное христианство». «Свидетельства» победившей церкви как заинтересованной стороны, уничтожавшей иные свидетельства, скорее подвигают думать, что «первоначальное христианство» было совершенно иным.

Поэтому, отчасти соглашаясь с протестантскими учеными в их критике в адрес Восточной церкви, тем не менее нельзя согласиться с теми авторами, которые отказывают Православию в его духовном преемстве древнему христианству. Так, А.Гарнак считает, что только протестантские церкви сохранили верность древнему христианству. В свою очередь, принимая заверения протестантов в том, что они, де, выбросили из христианства всё позднее и вернулись к


[1] См.: Владимиров А. Кумран и Христос. М., 2002. С.585-587. О поддельности писем «апостолических мужей» или по крайней мере их вымышленном датировании концом I века, см. в «Апостолах» выше.


Непризнанные апостолы Христа 384

его первоначальным истокам, мы в один прекрасный момент можем вдруг обнаружить, что того самого «первоначального христианства», за которое протестанты приняли все измышления апологетов Римской церкви (Иринея, Тертуллиана и подделывателей посланий апостольских мужей и преданий), на самом деле никогда не существовало. Пожалуй, в конце концов окажется, что христианства ни в какой церкви вообще не осталось. Суть любой религии не в форме, а в духе. А как с духом обстояло дело в истории многих христианских стран, хорошо известно. Только слепой не заметит, что по прошествии времен на Западе, в современном ухоженном и лощеном мире, воспитанном прежде всего на протестантизме, – христианского духа почти не осталось. Если чей дух здесь возобладал, так это точно – дух Ветхого Завета, по недоразумению названный христианским. Здесь «...складывалось воззрение, – писал прот. С.Булгаков, – что Бог благословляет торговлю; и ветхозаветный склад духа, вообще свойственный пуританизму, связывался и с древнееврейским воззрением относительно награды за добродетель (ещё) в этой жизни... С особым ударением в Ветхом Завете останавливались на местах, касающихся (лишь) формальной честности; недаром пуританизм часто называли английским еврейством, имея в виду это усвоение им ветхозаветного духа...» 1.

Христос звал к общинности и «потере [личной] души», чтобы тем самым обрести внеличностную душу (Мф 10.39, 16.24, 19.29), тогда как противоположное верование, названный нами выше «пуританизм» и йахвизм – звали к обособленности и эгоизму (личному, семейному, племенному или корпоративному). Святые и праведники всегда указывали на гибельность чувства собственности, тогда как противоположные силы прославляли обогащение и обладание. Отчего же столь разное отношение к чувству собственности? Утверждается, что болезни человечества: корысть, лукавство, ложь, порождены чувством преимущества, желанием исключительности. Даже на уровне атомов и живых клеток понятно, что без сотрудничества и без общего устремления не существовало бы ни космоса, ни самого человека. Исключительность – это наличие неких внешне положенных прав вне их связанности с внутренним человеком. Желание исключительности происходит от эгоизма, от желания иметь больше, чем заработано личными усилиями. Желание быть исключительным порождает разнообразные формы присвоения: тайную – воровство, мимикрирующую – паразитизм, от-


[1] Булгаков С.Н. Два града. Исследование о природе общественных идеалов. СПб., 1997. С.120. В круглых скобках наши дополнения. – А.В.


Непризнанные апостолы Христа 385

крытую – эксплуатацию и грабеж. Способы эгоистического присвоения – экономический (прикрывающий так называемой «законностью» или «моралью» воровство, паразитизм и эксплуатацию), военный (опрокидывающий всяческие «правила»), или, наконец, идеологический, манипулирующий сознанием и ворующий саму душу, все они, как нарушающие гармонию и закон причин-следствий, как приводящие к незаслуженному возвеличиванию одних и унижению других, – одинаково безнравственны. Чувство собственности, желание личных удовольствий, жажда власти устремляют к отделённости и обособленности, а в конечном случае к хаосу и злу. Именно в хаосе части и раздробленность противостоят единому и целокупному. Чувство собственности распространило свои притязания на все сферы жизни: не только на вещи, но и на любовь, дружбу, известность, религию. Отмечают даже изменение самих словоформ языка: вместо «быть» стали чаще теперь говорить «иметь». Не «быть любимым», а иметь любимую, не «дружить», а иметь друга. Чувство собственности концентрирует дух на однообразии, «привязывает» дух и делает его «зависимым» от внешних условий. Но дух изначально свободен, он – искра Божия и не обусловлен ни домом, ни народом, ни даже планетой. Поистине, чтобы привязать человека к преходящему и тленному, нужно было выдумать чувство собственности и боязнь смерти. Дух людей бессмертен, свободен и един в Боге, тогда как «я», привязанное к собственности или собственной личности, противостоит всему миру. Говорится, что

"весь мир делится по границе личного и общего блага. Если мы действуем в сфере Общего Блага искренними помыслами, то за нами стоит весь резервуар космических накоплений" 1.

Обосабливающийся же и противополагающий себя или своё племя всему остальному миру идет поперек хода эволюции. «Но незавидна доля вредящих мировой эволюции» 2. Как видим, устремленность к общему благу не есть голое морализаторство, но весьма практичное наблюдение. Христос ясно и просто преподал Путь любви, Путь единства и самопожертвования. Удивительно, как евангельские заповеди удалось на Западе приспособить к оправданию самых порочных устремлений эгоизма, сочетать пример Христа с йахвистской доктриной исключительности и присвоения.


[1] Листы Сада Мории: Озарение. 1924 – 1925. § 329.// Агни-йога. Т.I. М.: Сфера. 1999. С.224. (Часть III,V. § 11).
[2] Там же.


Непризнанные апостолы Христа 386

Не кажется ли естественным, что та Церковь, для которой греческий язык был родным или духовно созвучным, во всяком случае – для большинства её народов, та Церковь, которая имела своим источником естественноисторическое, а не рассудочно-прагматическое развитие, что эта Церковь и должна среди прочих претендовать по крайней мере на наибольшую близость к христианскому корню? Но ведь это и есть Православная церковь.

Удивительное дело, но то, в чем протестанты обвиняют Восточную церковь, часто является чертой не эллинизма, а как раз отголоском чужеродного ветхозаветного идеала.

Скажем, нетерпимость, которая, как правильно отмечает Гарнак, «является новшеством на эллинской почве и не может быть вменена в вину грекам». Но этого сколько угодно как раз в Ветхом Завете. Библейский Йахве первым подает пример чудовищной нетерпимости. Именно в Библии превознесена божественная нетерпимость, когда, например, за деяние десятка человек кару несут тысячи. На примере иудейского Священного Писания столетиями воспитывалась яростная нетерпимость к иным верованиям, фактическое богохульство по отношению к чужим богам и глумление над чужими обычаями. Важно заметить, что нетерпимость кроме просто негативного отношения к «инаковости» всегда характеризовалась активными действиями, направленными на уничтожение «инаковости». Отсюда расизм – национальная, и ксенофобия – религиозная нетерпимость. Тактика тотального истребления неевреев на «земле обетования» воспевается в Библии: «А в городах сих народов, которых Господь Бог твой дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души» (Втор. 20:16). «Во всех (же) городах, которые от тебя весьма далеко», т.е. не на «Святой земле», Второзаконие обязывает уничтожать лишь «весь мужеский пол», а в живых оставлять «жен и детей и скот» (Втор. 20:13-14). Главный раввин Британской Империи д-р Й.Герц, комментируя сегодня эту заповедь, пишет, что трудно дать объяснение происхождения названной традиции с научно-исторической точки зрения, ибо, например, непонятно, как евреи могли унаследовать традицию поголовного истребления, совершенно не свойственную цивилизациям, окружающим евреев: «(к этому времени такой обычай) перестал быть характерным явлением для египетской, вавилонской и ассирийской армий» 1. Неправильно и говорить, пи-


[1] Пятикнижие и Гафтарот: ивритский текст с русским переводом и классическим комментарием «Сончино». Комментарий д-ра Й.Герца. М.-Иерусалим, 2001/5761. С.1211.


Непризнанные апостолы Христа 387

шет главный раввин, «о природной жестокости избранного народа, приведшей к хладнокровному уничтожению коренного населения» 1. Усвоение данного жестокого обычая от иных народов, по мнению д-ра Й.Герца, также проблематично, ибо израильтяне, вышедшие из Египта, собственно не заимствовали культуру и традиции окружающих племен, а скорее их отрицали 2. Поэтому оправдание заповеди тотального уничтожения неевреев рав. Й.Герц находит не в материальном, а в духовном (религиозном) основании: «Сыны Израиля уничтожали населения Кнаана не для того, чтобы добиться абсолютного господства в Святой земле, а только потому, что это было Божественным повелением... Не за жестокость упрекал Всевышний еврейский народ, а за недостаток твердости и решимости в деле истребления зла, которое, как болезнь, передавалось от одного поколения к другому... Ни у одного народа не осталось песен, ярких эпитетов и сравнений, чтобы превозносить своих героев-завоевателей, освободивших для него пространство для существования, истребив тех, кто жил на этих землях до них. Только народ Израиля открыто говорит о (подобном. – А.В.) начале своей истории и о периоде обретения территории, ставшей его страной... Только Всевышний может приказать уничтожать народ, объявив его неисправимым, т.к. глубина испорченности, проникшей в человеческие души, открыта только Ему... В очередной раз Творец проявляет Себя как сила, истребляющая разврат и жестокость. И сила эта действует во благо лучшей части человечества... Всевышний, прибегая к суровым средствам, стремится лишь к одной цели: создать человеческое общество, обладающее положительными качествами» 3. Надо отметить, что поведение сынов Израиля совершенно не похоже в этом отношении не только, как пишет д-р Й.Герц «на поведение завоевателей всех времен вплоть до эпохи новейшего времени» 4, но, добавили бы мы, и на религиозное поведение в иных «неавраамических» культурах. Но зато именно подобными «духовными» императивами йахвистов впоследствии вдохновлялись крестовые походы и инквизиционные процессы Западной церкви, стремления церковных иерархов селекционировать население по признаку веры-неверия в догмы. Считалось, что действия и призывы папы римского якобы «вдохновлены Святым Ду-


[1] Пятикнижие и Гафтарот: ивритский текст с русским переводом и классическим комментарием «Сончино». Комментарий д-ра Й.Герца. М.-Иерусалим, 2001/5761. С.1211.
[2] Там же. С.1211.
[3] Там же. С.1211-1213.
[4] Там же. С.1212.


Непризнанные апостолы Христа 388

хом», а потом оказалось, что потоки крови, пролитой церковью (или во имя церкви), были следствиями ошибок и самоуправства пап, за которые их приемникам пришлось каяться. Или, например, мудрецы Израиля будто бы первоначально посчитали Бар Кохбу Мессией-освободителем. Но когда тот не смог освободить Палестину от «нечести» (тотально истребить неевреев?), все поняли, что он никакой не Мессия. Хорошо, что процесс искоренения был остановлен в самом начале. В период Второй мировой войны аналогичный процесс искоренения «нечисти» и «заразы» зашел гораздо далее. Идеологические догмы, будто бы «внушенные Богом» или «высшими принципами» и порождающие столь чудовищные последствия заставляют задуматься о подлинном источнике таких догм.

Или – превращение проблемы воскресающего тела в чуть ли не главное чаяние православно верующего («культ гробов»), совершенно чуждое представлению греков. Но и здесь мы должны признать, что это, как его называет Гарнак, чужеродное и утилитарное «представление о спасении как обожествлении смертной природы, стоящее ниже христианской идеи» 1, в действительности стало следствием именно ветхозаветных чаяний о земном и плотском, низведением йахвистами Божьего Царства вместе с «плодитесь и размножайтесь» исключительно к земному 2. Пифагор, Платон, апостол Павел и Ориген учили о небесном и вселенском.

Следующее обвинение – замена живого Христа вымышленным: будто бы «не может иметь общения с Христом (тот, кто. – А.В.) грешит против Него, и заслуживает отлучения тот, кто не признает в Нем единой личности с двумя натурами, двумя энергиями, божественной и человеческой» 3. Но ведь сама по себе кровавая битва за догматы, чуждая диалектике эллинизма, оказалась следствием фарисейской склонности регламентировать каждый шаг и каждое дыхание, патологической боязни свободы и независимого проявления в человеке бессмертного духа. В действительности, в Восточном православии, за пределами богословской кафедры, в монастыре, скиту, пу_стыни весьма и весьма «неканонично» могли исповедовать и общаться с живым, а не «вымышленным» Спасителем. Как совершенно справедливо говорит в заключение главы о Восточной церкви тот же Гарнак, «я по личному знакомству и


[1] Гарнак А. Сущность христианства // Сб.: Раннее христианство. В двух томах. Т.1. М., 2001. С.139.
[2] См.: Владимиров А. Кумран и Христос. М., 2002. С.544; 570-572.


Непризнанные апостолы Христа 389

опыту могу подтвердить, что у русского мужика, и у сельского священника, несмотря на всё поклонение иконам и святым, бывает такая сила наивного упования, такая тонкость нравственного чувства, такая деятельная братская любовь, что нельзя не признать их источником Евангелие. А где это бывает, там даже все церемонии (восточно-православного. – А.В.) богослужения могут одухотвориться, не переводом в символизм, конечно (это было бы слишком искусственно), но потому, что дух и от кумира возносится к живому Богу, если только Он хоть раз коснулся его» 1. Но, право, только ли Евангелие, которое, может, этот мужик по-русски никогда и не слыхивал, сделало его, по Достоевскому, «богоносцем»? Вероятно, Гарнак имел ввиду – дух Евангелия. Откуда же он здесь, на «затерянных языческих» просторах мог взяться? Не есть ли это, кроме великой подвижнической деятельности русских иноков и старцев, – проявление Божьего Духа, способного зажигать упование и сердечную веру самИм бескрайним небом, терпеливым трудом и праведною жизнью? Не есть ли такое чувствование Бога, может быть, без слов и без заученных формул, – тем самым подлинным, искомым Православием ? Не есть ли это, наконец, – проявление у русского народа, казалось бы, совсем недавно вышедшего из «лесной чащобы», глубоко заложенного памятования иного, многие тысячелетия назад, на иных равнинах, великого обетования? Думается, что на Руси, земле предсказанного мудрецами будущего, христианство спустя тысячелетие после Оригена обрело новое дыхание. И в келье, и в храме, но прежде всего в сердце народном зазвучало христианское благовестие.



<< 1. Мария Магдалина Заключение >>






Rambler's Top100
2001-2011 © Создание сайта: Amicus Studio. Создание сайта